"Галина Усова. Будешь помнить одно мое имя..." - читать интересную книгу автора

свяжется. А вдруг она захочет стать преданной женой тебе и матерью твоим
детям? Не свернет ли она тогда с единственно правильного своего пути,
который я прошла до конца с таким упорством? Ты хорошенько подумай.-В
голосе уже откровенное рыдание, а Миша, страдальчески закрыв глаза, припал
губами к руке той, молоденькой, и она не отнимала руки, и ему было так
хорошо, хотя он слышал мучительные рыдания. По лицу его потекли слезы, но
он вовсе не плакал, значит, это были слезы той, что стояла за спинкой
стула, обжигая холодом, они бежали по его щекам, и вот он лизнул языком
свою верхнюю губу и почувствовал, что слезы ничуть не соленые.
Он открыл глаза. Над ним склонился Павел Сергеевич и лил ему на голову
воду из пластмассового стаканчика.
- Слава богу, очнулся,-вздохнул Павел Сергеевич.- Я уж думал...
Хорошо, колонка рядом. От воды, думаю, хуже не будет.
- От воды лучше.- Язык тяжело ворочался во рту и плохо слушался. Он
поднялся на ноги и пошатнулся.-От воды лучше,-повторил он, борясь с
собственным языком.- Если бы дождь...
Он заметил, что держит в пальцах несколько синих лепестков. Он бережно
расправил их и засунул в пустую папиросную коробку,
Судя по часам, наступила глубокая ночь. Но небо попрежнему сияло
голубизной, а солнце припекало. Почта была уже совсем рядом - только
миновать магазин и свернуть за угол. Миша заволновался. Он знал, что она
близко, где-то совсем рядом, как в детской игре "горячо холодно". Было
горячо. Невыносимо. Что за глупость ему пригрезилась, будто он выбрал
молодую. Она нужна ему такая, какая есть, какую он знает. И знания ни при
чем.. Он вдруг понял, что должен идти на почту один.
- Я сейчас,- сказал он виновато.- Надо отойти на минутку. Одному. Вы
не возражаете?
Павел Сергеевич пожал плечами - еще спрашивается, как маленький. Нужно
и нужно-пришиты они друг к другу, что ли? Миша скрылся за углом, а Павел
Сергеевич вдруг понял, как устал за этот бесконечный фантасмагорический
день. Солнце палило все нещаднее, уже не было сил стоять на иссушающей
жаре, да еще с тяжелым портфелем в руках. Павел Сергеевич прислонил
портфель к крыльцу, выпрямился и огляделся. Он стоял у задней стены
какого-то магазинчика. Глухая деревянная стена. Обитая железом дверь
заперта сразу на два висячих замка и заложена двумя огромными засовами. На
двери белел детский рисунок - безлистное деревцо, искривленное от сильного
ветра. Где-то он уже видел такой точно. Над рисунком на пожелтевшем клочке
бумаги крупно выведено тушью: "Прием стеклотары от населения ежедневно с 8
до 17 часов". Внизу добавлено красным: "Выходной день - воскресенье".
"Сегодня, кажется, не воскресенье? Или воскресенье?"-с непонятной
тревогой подумал Павел Сергеевич и спохватился - какая разница? Разве жажда
избавиться от стеклотары привела его сюда?
Рядом на аккуратном столбике дощечка: "Здесь производится торговля
керосином".- "Бутылок с битым горлом не носи нам",- привычно добавил в уме
Павел Сергеевич и грустно улыбнулся. Старая, еще студенческая шутка,
придумал кто-то из ребят в коллективной поездке за город. Павел Сергеевич
повторял ее, когда видел такое объявление. Этот незатейливый стишок,
напоминавший ему студенческую молодость, почему-то неимоверно раздражал ее,
а Павел Сергеевич ничего не мог с собой поделать, всякий раз его как будто
кто дергал за язык.