"Юрий Юша. Шквал " - читать интересную книгу автора

безмятежного неба посерел, а над самым горизонтом нависла черная полоска.
Она на глазах шевелилась и росла, точно живая. Хорошо зная капризы местной
природы, капитан понял, что шквала не избежать.
- "Нырок", "Нырок"! Я - "Олым". Накроет, накроет нас заряд. Потянет по
касательной к береговой линии. Ничего страшного. Отстоимся. Нужно обернуться
спиной - уйти за сети. За сети! Как понял меня? Прием.
- "Олым", "Олым"! Я - "Нырок". Понял, Степаныч, понял. Правильное
решение. Я думаю, заряд пройдет быстро. Местное явление, локальное. Прогноз
молчал. Работы пока прекращаю. Пропустим черта...
Шрамко приказал приостановить выборку невода. На борту его было пока
лишь около 30 метров. Обхватив дополнительными стропами, невод как следует
закрепили на судне. Затем капитан стал осторожно, толчками уводить судно с
таким расчетом, чтобы оно было с противоположной стороны кошеля, по
направлению шквала. Для этого кольцо невода надо было полегоньку развернуть
на четверть оборота. Как раз в то время, когда этот нелегкий маневр был
завершен, черная, как вороново крыло, туча заслонила солнце. Под тучей,
словно борзая на привязи, бежала рябь. Над рябью клубилась водяная пыль. На
некоторое время сейнер оказался в тревожном сумеречном беззвучии. Рыбаки
ушли с палубы, закрепив все предметы и снасти по-штормовому. Рыба перестала
всплескивать в неводе, видимо, залегла на дне кошелька, предчувствуя
неладное.
Шквал обрушился на судно большими липкими хлопьями снега, перемешанного
с дождем и брызгами, срываемыми с верхушек волн. Шторм заголосил во всю мощь
своих необъятных легких. Но судно легко выдержало натиск, лишь слегка
накренившись: его, как плавучий якорь, надежно удерживало на месте быстро
вытянувшееся в длину кольцо невода. Снегопад вскоре прекратился, волны стали
более пологими, чем те, которые шли в первых рядах. И, казалось, посветлело.
"Только-то! Баллов шесть-семь, не больше", - облегченно подумал
капитан, радуясь тому, что сейнер и невод прекрасно ведут себя и что,
вероятно, скоро можно будет продолжить работы.
И тут Шрамко услышал встревоженный голос капитана "Нырка".
- "Олым", "Олым"! Я - "Нырок". Ответьте мне. Прием.
- "Нырок", "Нырок"! Я - "Олым". Прием.
- "Олым", "Олым"! Я - "Нырок", Беда, Степаныч, беда! Матроса в шлюпке
унесло: буи привязывал. Я хотел достать его ходом, с сетями - и намотал на
винт. Не имею хода! Шлюпку несет на скалы. Как понял меня? Прием.
- "Нырок", "Нырок"! Я - "Олым". Вас понял. Возьму шлюпку, возьму!..

* * *

Не так часто моряку случается видеть, как в аварийных случаях
перерубаются топорами туго натянутые канаты и стальные тросы. Шрамко,
например, это видел впервые и запомнил на всю жизнь. Толстенные пеньковые
канаты перерубались с одного взмаха, точно тростинки. Обрубленные концы их
моментально раскручивались и измочаливались. Капитану даже почудилось, что
при ударе топором от каната поднимался легкий дымок. А может быть, это была
все та же водяная пыль, осевшая на канате. Стальные тросы распадались после
нескольких ударов с хватающим за душу балалаечным звоном.
У невода сейнер надежно удерживало двенадцать тросов. Их перерубили за
две-три минуты. Когда производилась эта короткая, но мучительная для всей