"Йоанна Усарек. Мартин" - читать интересную книгу автора

те, кому не дадено чувство, кто пока только ищет его в суете окружающего
мира, придают значение этим различиям, так как не в силах освободиться от
них. Будь у тебя четыре руки, ты был бы для них точно тем же, что сейчас с
одной. Точно так же бы на тебя смотрели.
На самом деле они тебя не видят. Не знают. Поэтому и не способны
полюбить. Ибо "знать" и "любить" - одно и то же. И не познать им тебя, пока
не познают самих себя. Только тогда поймут, что между ними и тобой нет
никакой разницы. Теперь же смотрят на тебя с жалостью, так как сами теперь
достойны жалости. И поэтому все те слова, которые они придумали -
самопожертвование, милосердие, долг - тоже достойны жалости. Это только
попытка оправдать свое бессилие, только маска. Отрицание того единого, что
есть истина. Что есть то, что есть и не нуждается в названии.
Этот мир и изрядно ебнутый, и тяжко изувеченный, это точно. Но ведь
мир-то еще не все - "мир" не равняется жизни. А жизнь изувечить невозможно -
разве только если самого себя. И поэтому то, что случилось с тобою, это еще
не трагедия, это тебе еще не драма. Подлинная трагедия в чем-то совершенно
ином. А "драмы"? Их может и вообще не существует. Ты же сам говоришь, что
драматичны только наши чувства. А мы? Мы - нечто бесконечно большее, чем
наши чувства, и большее чем наш "интеллект". И даже не то, что нечто большее
- мы, наверно, нечто совершенно иное.
И все-таки мне опять подумалось это слово... Я тебе благодарна, Анджей.
Благодарна я - потому что я тебя люблю. Это ты научил меня любить. Или,
точнее, я сама научилась любви подле тебя. А может даже и не нужно мне было
ей учиться - достаточно было открыть ее в себе, увидеть. Но открыла я ее
именно благодаря тебе. И теперь во всем, что я люблю, люблю тебя, а в тебе -
люблю все, что есть. И иначе быть не может.
Благодарю тебя. Благодарю твое увечье. За то, что оно позволило мне
столь многое понять. За то, что смогла его полюбить. Я по этому поводу
передумала массу вещей, а точнее, они сами во мне думаются. И все они
добрые. Слышишь ты?! Что-то рыдает во мне, когда пишу эти слова, и однако -
все до единой они добрые. И даже не так уж важно (хотя и это важно среди
всех прочих добрых вещей), что ты спас кому-то жизнь. А, собственно, и не
спас - лишь тот кто-то, лишь он сам, может спасти свою жизнь. Ты же спас ему
только шанс на это. Я опять плачу, да это уже мелочи.


И еще одно, уже последнее. Ты просишь у меня прощения. И что я могу
тебе на это ответить. Понимаешь, я меньше всего хочу, чтобы ты, если уж
примешь такое решение, уходил с тяжестью на душе оттого, что между нами
осталось что-то не так. У нас все так. Я прощаю тебя. Прощаю тебя, Анджей,
от всей души. Но если быть до конца откровенной, то я этого не чувствую. Ты
говорил, что каждый нуждается в прощении - и что каждому мы должны свое
прощение. Что мы все в долгу друг пред другом; все мы задолжавшие и
виноватые.
Я тоже думаю, что так оно и есть, но на самом деле я этого не понимаю.
Для меня это все только слова. Это так же, как и с тем самопожертвованием. Я
ни для кого, пожалуй, не смогла бы пожертвовать собой, а уж в первую очередь
- для тебя. И точно так же не могу простить тебя. Потому что во мне только
одно чувство: я люблю тебя, я тебе благодарна. И это все. Никакое
самопожертвование, никакое прощение тут ни при чем. Для них просто не