"Йоанна Усарек. Мартин" - читать интересную книгу автора

Но фиг с ним, с цыпленком! Послушай, что было дальше.
Так вот, дальше было так: держись покрепче! - я еще раз позвонила на
тот телефон доверия! К счастью, в этот раз я попала на просто милую и
толковую пани, которая прониклась нашей проблемой и вообще признала, что оба
мы весьма необычная пара. Только, кажется, и она не до конца вникла в суть,
потому что все повторяла, что это "такая трагедия", "такая драма". Зато
сказала, что у нас уникальный союз, и наша сегодняшняя ситуация тоже
уникальна, так что тут накладываются одна на другую две уникальные ситуации.
Но получалось все это у нее довольно мило и звучало весьма не глупо. И
вообще я ей очень признательна, потому что, хотя она и не сказала ничего для
меня нового, мне стало лучше. Я, кстати, сразу ее предупредила, что ничего
конкретного от нее не жду - не хотела, чтобы ей сделалось неловко, если не
найдет чего ответить. Ибо после всех этих звонков (и тех, когда я только
молчала в трубку) я и вправду убедилась, что дело наше непростое и что
ставлю им людей в затруднительное положение. Но вот последней пани я
по-настоящему признательна, и обязательно как-нибудь позвоню ей еще раз,
чтобы поблагодарить. Даже потом, когда мы в основном закончили разговор, она
долго молчала, то есть совершенно ничего не говорила несколько минут или
даже больше, и не вешала трубку. И это было очень кстати, и, может, именно
это было мне нужно больше всего.


Слонялась я по Юрековой халупе, извела прорву писчей бумаги, которая в
итоге благополучно перекочевала в мусорную корзину; с полсуток ушло на
заполнение корзины, ну и, естественно, на подробное изучение твоего
блистательного произведения. В моей голове проносились всевозможные мысли,
включая и ту, что, может, мне и впрямь следует простить-отпустить тебя.
Может, это только мой эгоизм заставляет все во мне бунтовать против подобной
мысли? Или я во власти тех самых "стереотипов", тех пагубных "штампов", про
которые постоянно слышу от тебя? Вспомнила, как трудно тебе добиваться
каждой мелочи, имея только одну руку; сколько приходится бороться за каждый
сантиметр при пересадке на коляску, и что даже на коляске тебе долго не
высидеть. Встала перед глазами сцена год тому назад, когда тебе вообще
ничего еще не удавалось, и когда ты свалился на пол, пытаясь сам перебраться
на кровать. Я бросилась помочь тебе - а ты схватил меня за руку (так сильно,
аж я испугалась, что треснет кость), и с таким исступлением, с таким
отчаянием, что даже не знаю, с чем сравнить, каким-то чужим прерывающимся
голосом крикнул: "Добей меня! Мартин, сжалься надо мной! добей меня!"
Ах, Анджей. Я так тебя люблю. И что же я могу с этим поделать.
Но - к делу! К делу, а то совсем раскиснем.
Короче говоря, тебе, как всегда, удалось запудрить мне мозги. Ну
конечно же: все логично-отлично! Тут, вроде, такой несчастный калека,
никогда больше не сядет на лошадь... И тут же мой инфантильный эгоизм! И еще
эти пагубные стереотипы. Разве не так? Одним словом, позволила я запудрить
себе мозги, и, - был такой момент, - вся из себя такая понятливая стала, что
уже почти согласилась дать тебе свое прощение-благословение.
Но в этот же самый момент; а скорее - не в этот самый, шевельнулась во
мне какая-то неприязнь к тебе, будто какая-то обида. Ну, как если бы ты зло
разыграл, подвел меня. Я инстинктивно стала отталкивать от себя это чувство,
защищать себя (а вернее тебя) от этой неприязни - но она не отступала. И, в