"Джон Апдайк. Кролик успокоился (Кролик-4)" - читать интересную книгу автора

вспомнив, как кинул ключи Дженис. Ну конечно. Он уверенно направляется на
выход к дверям из коричневого стекла, но перед ним неожиданно раздвигается
дверь, над которой значится "Выхода нет", - ее электронный глаз на него
среагировал. Тогда он понимает, что Джуди правильно тянула его к другой
двери. Там через открытый проем их обдает знойным воздухом, и в следующую
секунду они уже стоят, окруженные им со всех сторон. Солнце пробилось сквозь
паволоку молочно-белых перистых облаков. Оно отскакивает от глянцевых, будто
навощенных, листьев каких-то безымянных тропических цветов высотой ему до
колена. Оно подмигивает, слепит, отражаясь в массе движущихся машин, которые
нескончаемым свирепым потоком проносятся по подъездному рукаву возле самого
поребрика. Он крепче сжимает руку Джуди, опасаясь, как бы ребенку не пришло
в голову внезапно выскочить на проезжую часть, - во всех нас бродят какие-то
непредсказуемые импульсы. Они вместе переходят дорогу к озерцу
поблескивающих машин, туда, где он припарковался. Но где, где именно? Он
напрочь забыл, где оставил машину.
"Камри-делюкс" с кузовом универсал, цвет жемчужно-серый "металлик",
усиленный мотор: 24 клапана, 2,5 литра, 6 цилиндров. Когда он парковался, он
был еще так зол на красный "камаро", заставивший его уступить дорогу, и на
Дженис с ее дурацкими замечаниями, что ему и в голову не пришло запомнить
место. Он отлично помнит "зебру" перехода, декоративную горку на центральной
полосе, где какой-то изголодавшийся по солнцу студентик растянулся плашмя,
сунув под голову рюкзак, чтобы урвать несколько лишних солнечных лучей, и
еще суматошного старикана, который вообразил себя тут самым главным и
жестами показывал каждому вновь прибывшему, где выход, а заодно и касса
платить за стоянку, настырный такой старикашка, вроде того, в аэропорту, что
как заведенный, не закрывая рта, покрикивал на свою жену Грейс, того, что
встречал пышноволосую, длиннозубую, улыбчивую еврейскую принцессу, ростом на
голову выше их обоих; а вот в каком ряду он оставил машину - не помнит. Он
оставил ее где-то среди омертвелых клеток собственного мозга - субстанции, в
которую неизбежно превратится весь целиком мозг каждого из нас, когда мы
умрем, если только к этому времени человечество не изобретет чего-то
сверхневероятного. Дженис иногда приносит домой номера журнала "Нэшнл
инкуайерер", где постоянно публикуются статьи о том, что чувствовали и
испытывали разные люди, побывавшие на пороге смерти, но для Гарри все эти
россказни примерно того же порядка, что сообщения о зеленых человечках из
летающих тарелок. Даже если это правда, она малоутешительна. Ручка Джуди
выскользнула из его руки, а он все стоит в недоумении и растерянности на
узком газоне с бермудской травой на краю парковочной площадки - бермудская
трава растет тут повсюду, усердно поливаемая из разбрызгивателей, но ему
кажется, что она какая-то ненастоящая, не как обычная трава, чересчур
лохматая и широкая, и под ногами так странно похрустывает. У него заныло в
груди. Непонятная, расползающаяся боль охватывает его будто лентой, накрепко
пришитой изнутри к его коже.
Голос Джуди тянется к нему снизу вверх, как тонкий спасательный леер.
- Какого цвета твоя машина, дедушка?
- Да обычного, - говорит он, стараясь составлять предложения покороче,
чтобы не всколыхнуть боль. - Светло-серого. "Металлик". Таких машин через
одну. Не бойся. Я еще вспомню, где оставил ее.
Бедный ребенок изо всех сил старается не заплакать, но, кажется, силы
эти на исходе.