"Джон Апдайк. Кролик разбогател (Кролик-3)" - читать интересную книгу автора

было, но в мозгу они не запечатлелись. Жизнь наша растворяется в тумане
прошлого еще до нашей смерти. Он менял малышу пеленки в унылой квартире в
начале Уилбер-стрит, он жил с ним несколько безумных месяцев в зеленом
одноэтажном доме под номером 26 по Виста-кресент в Пенн-Вилласе, а потом
здесь, на Джозеф-стрит, 89, он наблюдал, как его мальчик стал учеником
старших классов, с пробивающимися усиками, которые становились видны на
свету, с индейской повязкой на нестриженых волосах, с набором пластинок,
стоивших целое состояние, в этой солнечной комнате у Гарри над головой, где
сейчас закрыты ставни. Он прожил с Нельсоном столько лет, что за это время
дуб мог сгнить, и, однако же, эти сморщенные листья салата, которые Гарри
берет и срывает, - они реальны, а сын - нет. Грустно. Кто говорит, что это
грустно? В сгущающихся тенях Кролик видит спокойные глаза девчонки, что
заходила сегодня в магазин, таинственно появившись как раз в такое время,
когда в его жизни - полнейшая пустота и смерть словно снимает с него мерку,
стуча по соседству невидимым молотком, и он с каждым днем все меньше боится
умереть. Он замечает на листе фасоли японского жука и щелчком ногтя -
большого ногтя с заметным полукружием у основания - сбрасывает это существо
с блестящим панцирем. Умри.
В доме его встречает возглас Дженис:
- Куда ты столько нарвал - этого на шестерых хватит!
- А где мамаша?
- В передней, звонит Грейс Штул. Нет, право, она невозможна. Я, право,
думаю, у нее начинается маразм. Гарри, что же нам делать?..
- Ну, лапочка, это ведь ее дом, а не наш и не Нельсона.
- Ох, да заткнись ты. Никакой от тебя помощи. - В ее карих,
затуманенных джином глазах медленно загорается мысль. - Ты и не хочешь
помочь, - объявляет она. - Тебе нравится видеть, как мы воюем.
Вечер проходит в атмосфере приевшегося треска телевизора и подавленных
обид. "Жду, чтоб позвонил любимый..." Мамаша Спрингер, соблаговолив
разделить с ними за кухонным столом трапезу, состоявшую из грибного супа в
комьях, который разогрела Дженис, и холодного ростбифа, покрывшегося легкой
испариной после чрезмерно долгого пребывания в холодильнике, а также всего
этого салата, который он нарвал, удаляется наверх, в свою комнату и так
решительно захлопывает за собой дверь, что, наверное, звук донесся до того
дома, где живут мужеподобные бабы. Несколько машин в поисках "горячих
штучек" медленно проезжают по Джозеф-стрит - шуршание их шин по мокрому
асфальту вызывает у Гарри и Дженис такое ощущение, будто они сидят вдвоем на
острове. К ужину они откупорили бутылку галло-шабли, и Дженис то и дело
выскальзывает на кухню, чтобы подлить себе, так что к десяти часам ее
начинает пошатывать, чего Гарри терпеть не может. Он прощает людям многие
грехи, но терпеть не может отсутствия координации - это корень всех зол, так
он считает, ибо без координации не может быть порядка, взаимосвязи. В таком
состоянии Дженис ударяется о косяки, проходя в дверь, и ставит бокал на
ручку дивана так, что из него на мохнатую серую обивку вылетает большой
прозрачный язык жидкости. Они смотрят до конца "Звездные войны" и достаточно
большой кусок "Ладьи любви", чтобы понять, что в это плавание отправляться
не стоит. Когда она в очередной раз поднимается, чтобы наполнить свой бокал,
он переключает телевизор на бейсбол - играют "Филадельфийцы"... "Экспо" не
дает "Филадельфийцам" забросить больше одного мяча - просто невероятно,
какая у них силища. В новостях показывают беспорядки из-за бензина в