"Джон Апдайк. Кролик разбогател (Кролик-3)" - читать интересную книгу автора

кажется большим, на первом этаже не повернуться из-за всей этой мебели,
доставшейся мамаше Спрингер в наследство от Кернеров, да и жалюзи там всегда
приспущены; только на веранде, выходящей во двор, да в маленькой комнате
наверху, которая в детстве служила спальней Дженис, а потом в течение пяти
лет здесь спал Нельсон, пока не уехал в Кент, Гарри дышится привольно и
ничто не заслоняет свет.
Он сворачивает на аллейку, посыпанную крупнозернистой щебенкой, и
ставит "корону" в гараж рядом с темно-синим "крайслером" марки "Ньюпорт"
1974 года выпуска, который Фред подарил своей старушке ко дню рождения, за
год до смерти, и в котором она ездит по городу, вцепившись обеими руками в
руль с таким видом, точно под капотом у нее находится бомба. Дженис всегда
оставляет свой "мустанг" со складным верхом у тротуара под кленами - чтобы
сок с деревьев побыстрее разъел парусиновую крышу. А в теплую погоду и вовсе
оставляет машину на целую ночь открытой, так что сиденья всегда липкие.
Кролик опускает дверь гаража и шагает по бетонной дорожке через задний
дворик - и внезапно, словно в туннеле включили фары, его пронзает сознание,
что у него не один ребенок, а два.

Дженис встречает его на кухне. Что-то стряслось. Она надела свежее
платье в полоску цвета мяты, но волосы, все еще влажные после плавания в
клубном бассейне, висят патлами. Чуть ли не каждый день она играет в теннис
с какой-нибудь из приятельниц в их клубе "Летящий орел", недавно возникшем
на нижних склонах соседней с горою Джадж лесистой горы с индейским названием
Пемаквид, а потом остаток дня валяется у бассейна, сплетничая или играя в
карты и постепенно накачиваясь коктейлями или водкой с тоником. Гарри
приятно, что его жена может проводить столько времени в клубе. В свои сорок
четыре года Дженис располнела в талии, но ноги у нее все еще крепкие и без
вен. И загорелые. Она вообще смуглая и, хоть еще и не июль, выглядит уже как
дикарка - ноги и руки у нее почти черные, точно она какая-нибудь полинезийка
из старого фильма Джона Холла. К нижней губе ее прилипла крошка белого
порошка - это возбуждает, хоть ему и не нравится, когда она вот так упрямо
сжимает рот - настоящая щель. Ее еще мокрые волосы зачесаны назад, обнажая
высокий, неровно загоревший лоб - точно коричневая оберточная бумага, на
которую попала вода, а потом высохла. По ее взбудораженному виду он
понимает, что она снова поссорилась с матерью.
- Что еще случилось? - спрашивает он.
- Настоящая буря, - говорит Дженис. - Она теперь сидит в своей комнате
и говорит, чтоб мы ели без нее.
- Ничего, сойдет вниз. А что мы будем есть? Я что-то ничего не вижу на
плите.
Часы, встроенные в плиту, показывают шесть тридцать две.
- Гарри! Клянусь Богом, я собиралась поехать за покупками, как только
вернусь и переоденусь после тенниса, а тут эта открытка, и с тех пор мы с
мамой воюем. В любом случае сейчас лето, и тебе не следует много есть. Дорис
Кауфман - я бы отдала что угодно, если бы она согласилась нам помогать, -
так вот она говорит, что на обед она выпивает один только стакан чая со
льдом, даже среди зимы. Вот я и подумала, что, может, поедим супа и этот
ростбиф, который я купила, а вы с мамой отказываетесь к нему даже
притронуться, - надо же его когда-то съесть. Да и салат так разросся на
огороде, что надо его есть, пока он весь в рост не вымахал.