"Джон Апдайк. Кролик разбогател (Кролик-3)" - читать интересную книгу автора

Ему уютно сидеть в своей запертой и отлично собранной машине, за
стеклами которой, словно в немом кино, разворачивается панорама
достопочтенного города Бруэра. Кролик едет по шоссе 111 вдоль реки к
Западному Бруэру, где он жил когда-то с Ушлым, затем пересекает реку по
мосту - продолжению Уайзер-стрит, - недавно переименованному в честь
какого-то покойного мэра, хотя никто этот мост так не называет, затем, чтобы
избежать пешеходной части с фонтанами и березками, которые проектировщики
решили насадить вдоль двух самых длинных кварталов Уайзер-стрит с целью
подновить центр (смех, да и только: насадили в два раза больше деревьев, чем
требовалось, считая, что половина погибнет, а деревья почти все прижились,
так что теперь в центре города образовался настоящий лес, где уже не раз
совершались ограбления и где теперь спят алкаши и наркоманы), Гарри
сворачивает налево, на Третью улицу, проезжает несколько кварталов, где
попадаются особнячки - и в каждом втором кабинеты офтальмологов, - и
выскакивает на главную артерию, пересекающую город по диагонали и именуемую
Эйзенхауэр-авеню, на которой в этом районе стоят старые фабрики и
железнодорожные депо. Железные дороги и уголь ведь и создали Бруэр. Теперь в
этом городе, некогда четвертом по величине в Пенсильвании, а ныне перешедшем
на седьмое место, то и дело попадаются здания - памятники исчерпанной
энергии. Высокие стройные трубы, которые уже полвека не дымят. Фонари на
литых чугунных столбах, которые не зажигались со времен Второй мировой
войны. Вся нижняя часть Уайзер-стрит отдана под продажу товаров по сниженным
ценам, и единственное новое заведение на ней, большущее строение из белого
кирпича без окон, - похоронная контора Шонбаума. Бывшие текстильные фабрики,
отданные под продажу одежды по удешевленным ценам, пестрят веселыми, наспех
сделанными объявлениями - ФАБРИЧНАЯ ЯРМАРКА - и плакатами: Здесь доллар все
еще доллар. Эти акры мертвых железнодорожных путей и депо, где лежат горы
колес и стоят пустые товарные вагоны, торчат в сердце города, точно огромный
ржавый кинжал. Все это было создано в прошлом столетии теми, кто сейчас
кажется нам гигантами, в период бурного внедрения в жизнь железа и кирпича,
которые и по сей день определяют облик этого города, где единственные новые
здания - похоронные конторы и казенные учреждения, биржа безработных да
призывной пункт.
За железнодорожным депо и подземным переходом у Седьмой улицы, который
затопило вчера ночью, Эйзенхауэр-авеню круто поднимается вверх среди плотно
сбитых основательных домов, построенных рабочими-немцами на свои сбережения
и ссуды от кредитных товариществ, - нашествию алюминиевых навесов и обшивки
из искусственного камня не поддались лишь веерообразные цветные витражи над
дверьми; поляков и итальянцев теснят тут черные и латиноамериканцы - в
юности Гарри они селились в нижней части города, у реки. Темнокожие парни,
думающие на своем языке, пялятся теперь с треугольных каменных крылечек
старых бакалейных лавчонок на углу.
Исчезнувшие белые гиганты, заполняя соты Бруэра, дали улицам, что
пересекают Эйзенхауэр-авеню, имена фруктовых деревьев и времен года: Зимняя,
Весенняя, Летняя, а вот Осенней улицы нет. Двадцать лет назад Кролик жил три
месяца на Летней улице с женщиной по имени Рут Ленард. Там он зачал дочь,
которую видел сегодня, если только это его дочь. Ни от чего никуда не
уйдешь - твои грехи, твои потомки настигают тебя... Теперь в дискотеках
звучат "Большие пчелы", где поют белые мужчины, а кажется, что это черные
женщины. Звучит "Выживай" с грохотом и странным гортанным подвыванием, -