"Джон Апдайк. Супружеские пары" - читать интересную книгу автора

мешок, в который затолкали сразу две мысли, показавшиеся ночью страшными:
скоро он начнет застраивать жилыми домами Индейский холм; Анджела больше не
хочет детей. У него так и не будет сына. Eek, ik, eeik. Успокойся. Завтра
воскресенье.
По дороге проехал грузовик, и он долго прислушивался к затухающему
звуку. В детстве он успокаивался, сосредотачиваясь на событиях ночи:
проезжающих автомобилях, грохочущих поездах, их густом ворчании - сначала
нарастающим, достигающим крещендо, потом затихающим. Ночи не было до него
дела: то она открывала путь на Чикаго или Детройт, Каламазу или Бэттл-Крик,
то заманивала в противоположную сторону, в снега, разрисованные цепочками
звериных следов, на северный полуостров, куда можно было добраться только по
воде. С тех пор успели построить мост. В детстве он представлял себя
Суперменом со стальной непробиваемой грудью, упершимся ногами в один берег,
руками в другой, несгибаемой дугой, вибрирующей от бега бесчисленных
стальных колес. Затихающие свистки уносящихся в даль по равнине поездов
казались тоненькой линией, набросанной остро отточенным, грозящим сломаться
карандашным грифелем. Нет в природе ни точек, ни идеальных окружностей, ни
бесконечности, ни потустороннего мира. Куда подевался грузовик? Он где-то
рядом.
Ночью мало кто колесит в этом углу Новой Англии, между Плимутом и
Квинси, Нанс-Бэй и Лейстауном. Пришлось долго ждать, пока снова не зазвучала
колыбельная - урчание грузовика. Анджела зашевелилась, огибая какое-то
препятствие в потоке забытья, в преддверии нарождающегося сна. Он вспомнил,
как они занимались любовью в последний раз. Неделю с лишним назад, еще в
прошлом времени года, зимой. Он долго старался, долго ее оглаживал,
добиваясь отклика, но безрезультатно: она отчаялась достигнуть оргазма и
попросила его побыстрее ей овладеть и больше не мучиться. После этого она с
облегчением отвернулась, но он, забросив на нее вялую руку, вдруг нащупал
неуместную твердость.
"Какие у тебя твердые соски!"
"Ну И ЧТО?"
"Ты возбуждена. Ты тоже могла бы кончить".
"Вряд ли. Просто замерзла".
"Ты у меня быстро кончишь. Я языком..."
"Нет, там мокро".
"Это же после меня".
"Я хочу спать".
"Как это грустно! Значит, тебе все-таки понравилось?"
"Почему грустно? В следующий раз".
Он перевернулся на спину, чувствуя себя городом, подвешенным на
перевернутой колокольне. Лицо обдувало легким сквозняком. Не иначе, где-то в
его уютном доме распахнулось окно, грабитель пытается открыть дверь... Он
снова перевернулся на живот, и на него навалилась теплица. Огромные
деревянные столы-поддоны, тяжелые бутоны, распустившиеся цветы, облетающие
лепестки непроданных красавцев. В детстве он жалел непроданные цветы,
понапрасну украшавшие серые тепличные сумерки своими наивными венчиками, зря
растрачивавшие аромат. Перебрав мысленно всех женщин на вечеринке, он
остановился на Би Герин. Конечно, я тебя хочу, Би, как можно тебя не хотеть,
когда твое тельце так разогрелось, отважная малышка! Раздвинь-ка ноги. Вот
так... В условиях постоянной влажности и освещения в теплице неизбежны