"Джон Апдайк. Гертруда и Клавдий " - читать интересную книгу автора

испугается показать во дворце, что знает слишком много, чтобы под конец ее
не повесили как колдунью или не четвертовали бы как изменницу. Мой совет -
позволить природе идти своим путем, не дающим нам никакого выбора. Все идет
своим чередом, как бы мы ни хлопотали и ни колготились.
- Я постараюсь быть еще более кроткой и покорной, - резко оборвала
разговор Герута, сердясь на себя за то, что попыталась искать мудрости столь
низко.

Шли годы, и хотя королева редко уклонялась от постельного долга жены,
принц оставался единственным ребенком. Когда он достиг отрочества, внезапно
став длинноногим, а на его верхней губе появились шелковистые протоусы,
Герута, еще более терзаемая ощущением отчуждения от всего, что должно было
служить ей источником радости, обратилась к Корамбусу, последнему еще живому
придворному Рерика, человеку, чья привязанность к ней казалась ей ее
ровесницей. Если ее отец был жизнедарующим солнцем, то Корамбус был луной,
отражающей его свет в гармоничном отдалении, озаряя ее, когда Рерик навеки
скрылся за горизонтом. Его приветствие, которое она слышала по нескольку раз
на дню, когда их пути скрещивались в каменном лабиринте Эльсинора: "Как
чувствует себя моя милостивая госпожа?" - в этот первый и единственный раз
было встречено распоряжением - жалобным, хотя и облеченным королевским
достоинством, явиться к ней для короткой аудиенции. Час спустя она приняла
его в солярии с еловым полом, который когда-то был опочивальней Рерика, но
который она сделала своим личным убежищем, где читала рыцарские романы,
вышивала и смотрела через трехарочное окно с двумя колонками на серо-зеленый
Зунд, чьи волнующиеся угрюмые просторы, казалось, обладали свободой, которой
она завидовала.
- Мой дорогой старейший друг, советник моего отца, а ныне моего
возлюбленного супруга, - начала она. - Мне любопытно узнать, что думаешь ты
об успехах Амлета. Его занятия, все более мужские и военные, все дальше и
дальше уводят его из-под моего надзора, надзора слабой женщины.
В первых воспоминаниях Геруты о нем Корамбус выглядел худощавым, однако
дородность настигла его еще в молодости, а высокая должность, требовавшая
терпеливых и обильных застолий, к пятидесяти пяти годам окончательно
преобразила его фигуру. Однако он сохранял определенную ловкость, энергично
двигался внутри невидимых ограничительных опор своих представлений о себе
как о совершеннейшем придворном, надежном столпе престола. Он осторожно
опустился в трехногое кресле, треугольное сиденье и узкая спинка которого
мало подходили для его телосложения, и наклонил большую голову (ее
шарообразность подчеркивалась неожиданно маленькими ушами, носом и козлиной
бородкой, торчащей из его подбородка) - воплощенное внимание. Он изъяснялся
мгновенными округленными жестами - изящно поднятый указательный палец,
умелое подмигивание, - присущими человеку, чье физическое сложение вполне
соответствует его понятию о важности его положения.
- Принц прекрасно управляется с боевым конем и редко промахивается по
голове, груди и животу соломенного чучела, когда поражает его копьем. Тетиву
лука он натягивает твердой рукой, но чуть торопится пустить стрелу. В
шахматы он играет посредственно, не имея таланта рассчитывать наперед; в
поединках полон огня, хотя ему не хватает отполированности ударов; латынь у
него на уровне человека, думающего только по-датски. В остальном его не в
чем упрекнуть. Он rex in ovo, как и следует поистине natura naturans {король