"Эрнст Юнгер. Годы оккупации" - читать интересную книгу автора

округлую форму. После ночного дождя капли крупными бусинами и серебристыми
зеркальцами лежат на листьях савойской капусты, которые похрустывают, когда
их нечаянно заденешь.

Стоит показаться солнышку, как темная ящерка из Донского леса
выкарабкивается из своего укрытия повыше, на развилку малюсенькой сосенки -
ее излюбленное место. Там она греется, изогнув свое тельце, а хвостик
свисает точно шлейф. Она не длиннее спички или аграфа, вся черно-коричневая
и отливающая жемчужным блеском. Неужели это возможно, чтобы столько
очарования уместилось в таком маленьком тельце?


Кирххорст, 10 августа 1945 г.

Затяжной дождь, во время которого приехал г-н Кепп из Геттингена. От
него узнал о капитуляции Японии, к которой ее вынудили, применив
"Турмбомбу".(От Turm (нем.) - "башня", т. е. что-то вроде "башенной бомбы")
Я подумал, что это был какой-то снаряд, сбрасываемый с большой высоты и
вызывающий сотрясение городов.

И лишь в ходе дальнейшего разговора выяснилось, что я ошибался и речь
шла об атомной бомбе - "Atom-bombe", которая, будучи взорвана над одним из
больших японских городов, убила, как говорят, одним ударом сотни тысяч
людей. Если так, то это была гибель в таком массовом масштабе, какой до сих
пор представлялся возможным только в результате космических катастроф, я
имею в виду, если это произошло за считанные секунды; Тамерлану, чтобы
достичь подобного результата, потребовались десятилетия. Но он был царем в
отличие от этого гения.

Тотчас же на меня напала резкая головная боль, которая не прошла еще до
сих пор. Последние годы были богаты подобными новостями. Они западают в
душу, словно яд в озеро. На растения, рыб, даже на чудовищ, обитающих в нем,
нападает хворь; краски меркнут.


Кирххорст, 11 августа 1945 г.

Ночью в каком-то маленьком древнем городке. Его улочки и закоулки, все
проходы были мне знакомы по бесчисленным встречам, по бесконечно долго
прожитым там годам. В этих стенах и помещениях отложился гумусный слой
человеческих отношений, и я был в нем укоренен, словно растение.

Что же это было за заведение? Дома, люди, товарищи по застолью,
хозяйка, у которой мы пировали - все это были как-то чересчур уж
уплотненным, чтобы означать просто часть пережитого опыта, отрывки из
прожитой жизни. Вероятно, это было частью внутреннего мира, причем не только
моего личного. Это выросло где-то в глубине, далеко от поверхности, где
отсчет ведется по светлому времени. Люди с их характерами, города с их
произведениями искусства вырастают из этого слоя как грибы из грибницы. И мы
все тут встречаемся, значит мы уже давно знали друг друга, вместе находились