"Эрнст Юнгер. Годы оккупации" - читать интересную книгу автора

Лишь тут читатель получает то, что его по-настоящему укрепляет; он начинает
догадываться, что искусство извечно посвящено одной и той же теме и что
бывают такие фразы, которые стоят целых библиотек.

Человек может быть похож на нас как брат-близнец, оставаясь более
чуждым, чем любой враг, в котором мы найдем частичку субстанции величиной с
булавочную головку. Тогда земная вражда оборачивается иллюзией. Вестник,
который принес нам смертный приговор, одновременно может подарить нам
надежду на спасение. Для нас он важнее, чем брат, который убаюкивает нас
мнимым покоем.

Блуа - не революционер. Скорее, он отчаянный консерватор без
питательной почвы. Он понял также недостаточность церкви. Этим объясняется
отсутствие у него меры. Один из его тезисов: "Dieu se retire"(Бог удалился
(фр.).)б точнее выражает аподиктическое высказывание Ницше "Gott ist tot"
(Бог умер (нем.).). Блуа добавляет: "Нет сомнения, что если бы Бог отменил
свою благодать, то простые камни - как гранит, так и кремень - рассыпались
бы в прах. И где бы тогда было современное общество?"

По радио передают, что Гиммлер арестован, его поймали переодетым.
Возможно он впервые переоделся - рейхсфюрер СС в качестве бродяги, в
качестве одноглазого нищего. Sic transit gloria. (Так проходит слава
(лат.).). При аресте он раскусил наполненную синильной кислотой стеклянную
капсулу, которую держал во рту. В том, что такие карамельки должны были
составлять неотъемлемую часть экипировки чистых, не ведающих и тени сомнений
властителей, я нисколько не сомневался с самого начала.

А вот что меня всегда в нем удивляло и казалось странным, так это та
буржуазность, которой он был пропитан насквозь. Казалось бы, человек,
который своей властью послал на смерть тысячи людей, должен явственно
отличаться от всех других, должен быть окружен грозным ореолом, как Люцифер.
А вместо этого такие вот лица, которые можно встретить в каждом большом
городе, когда ты в поисках меблированной комнаты постучишься в очередную
дверь и тебе откроет какой-нибудь досрочно уволенный на пенсию бывший
инспектор.

На этом примере, с другой стороны, видно, в каких масштабах зло
проникло в наши институты, как прогрессирует абстракция. За любым служебным
окошечком может оказаться наш палач. Сегодня он присылает нам заказное
письмо, завтра пришлет смертный приговор. Сегодня он дырявит компостером
наши проездные билеты, а завтра из пистолета продырявит затылок. То и другое
он исполняет с одинаковой педантичностью, с неизменной добросовестностью.
Тот, кто не может разглядеть этого на вокзальном перроне и в приклеенной
улыбке продавщиц, тот смотрит на мир глазами дальтоника, не различающего
цветов. В этом мире не просто бывают ужасные периоды и ужасные зоны - этот
мир ужасен в самой своей основе.

Вот еще над чем следовало бы поразмышлять: раздутые идеи, будничная
безобразность таких персонажей указывают на их второстепенную роль в царстве
зла. Такое представление, будто бы миллионы покидают этот мир по той