"Мигель де Унамуно. Туман " - читать интересную книгу автора

Алехандро Плана, мой добрый друг из Каталонии. Остальные же, по умственной
лени, ухватились за мою дьявольскую выдумку жанра "руман".
Мысль назвать эту книгу руманом - мысль на самом деле принадлежала не
мне, я это доказываю в самом тексте, - была другой невинной хитростью,
придуманной, чтобы заинтриговать критиков. Моя книга - роман, такой же
роман, как и любой другой. Но пусть она называется руман, раз уж у нас
"называться" означает "быть". Что за вздор, будто уже миновала эпоха романа!
Или эпических поэм! Пока живы романы прошлых веков, роман будет жить и
возрождаться. Надо только заново пережить его во сне.
Еще не завладел моими снами Аугусто Перес и его руман, как я уже
пережил во сне карлистские войны, которых я был свидетелем в детстве, и
написал "Мир во время войны", исторический роман, или, лучше сказать,
романизированную историю, по школьным законам жанра. По канонам того, что
называется реализмом. Пережитое в десять лет я снова переживал, когда мне
было тридцать и я писал этот роман. И продолжаю переживать в процессе
нынешней истории, проходящей перед моими глазами. Она проходит и остается.
Во сне я нашел мою "Любовь и педагогику", изданную в 1902 году, другую
мучительную трагедию. Для меня по крайней мере она была мучительной.
Перенося свои муки на бумагу, я надеялся освободиться от них и передать их
читателю, В "Тумане" опять появился трагикомический туманно-руманный дон
Авито Карраскаль, объяснявший Аугусто, что жить нас учит только жизнь. Равно
как видеть сны учат только сны. Затем, в 1905 году, последовала "Жизнь Дон
Кихота и Саичо по книге Мигеля де Сервантеса Сааведра, объясненная и
прокомментированная". Но не просто так, а заново увиденная во снах,
пережитая и преображенная. Вы скажете, мои Дон Кихот и Санчо не похожи на
сервантесовских? Ну и что? Дон Кихоты и Санчо Пансы живут в вечности - она
же находится не вне времени, но внутри него; вся вечность во всем времени и
вся вечность в каждом его моменте - они не принадлежат только Сервантесу,
или мне, или кому-либо, видящему их в своих снах, но каждый из нас
возрождает их заново. Что до меня, я считаю, что Дон Кихот открыл мне свои
заветные тайны, которые он утаил от Сервантеса, особенно о своей любви к
Альдонсе Лоренсо. В 1913 году, еще до "Тумана", появились мои рассказы,
объединенные в книге под названием одного из них - "Зеркало смерти". После
"Тумана", в 1917 году, я выпустил "Авеля Санчеса"; это история страсти -
мучительнейший из всех проделанных мною экспериментов, я вонзил свой ланцет
в ужасную опухоль, общую для всей нашей испанской расы. В 1921 году я издал
роман "Тетя Тула", который в последнее время, благодаря немецкому,
голландскому и шведскому переводам, вызвал широкий отклик во фрейдистских
кругах Центральной Европы. Следующий роман появился в 1927 году в
Буэнос-Айресе под названием "Как делается роман"; эта автобиографическая
книга оказалась для моего доброго друга и отличного критика Эдуарде Гомеса
де Бакеро, "Андренио", при всей его тонкости, ловушкой вроде моего румана -
он объявил, что думал, будто я и впрямь напишу роман о том, как делается
роман. Наконец, в 1933 году, были опубликованы "Святой Мануэль Добрый,
мученик, и другие три истории". Все они - порождение туманных сновидений.
Книги мои удостоились переводов - сделанных без моего вмешательства- на
пятнадцать языков, насколько мне известно: на немецкий, французский,
итальянский, английский, голландский, шведский, датский, русский, польский,
чешский, венгерский, румынский, хорватский, греческий и латышский. Но чаще
всего переводили "Туман". Вначале, в 1921 году, через семь лет после его