"Мигель де Унамуно. Туман " - читать интересную книгу автора

его методом исследовать истину, точнее, помогать рождению истины, предложила
ему стать при ней сводником (Synthйrates - соохотник, сказано в тексте, по
словам дона Мигеля, профессора древнегреческого языка, который и сообщил мне
этот занятнейший и многое поясняющий факт) и помогать ей в ловле любовников.
И весь интереснейший разговор между Феодотой, куртизанкой, и Сократом,
философом-акушером, ясно доказывает внутреннее родство между их ремеслами:
философия в значительной степени сводничество, а сводничество - тоже
философия.
Даже если все это и не так, как я говорю, то никто, слава Богу, не
станет отрицать но крайней мере, что сказано остроумно.
Для меня, однако, ясно, что мой дорогой учитель дон Фульхенсио
Энтрамбосмарес дель Акилон, которого так подробно описал дон Мигель в
романе, или румане, "Любовь и педагогика", не согласится с моей антитезой
религии и воинственности, с одной стороны, и философии и эротики - с другой.
Я заранее уверен, что знаменитый автор "Ars magna combinatoria" выделит
религию воинственную и религию эротическую, метафизику воинственную и
метафизику эротическую, эротизм религиозный и эротизм метафизический,
воинственность метафизическую и воинственность религиозную, а с другой
стороны - метафизическую религию и религиозную метафизику, воинственный
эротизм и эротическую воинственность; я уж не говорю о религиозной религии,
метафизической метафизике, эротическом эротизме и воинствующей
воинственности. В сумме все составит шестнадцать бинарных комбинаций. Ничего
не стану говорить о тернарных комбинациях того же рода - например,
эротическо-метафизическая религия или воинственно-религиозная метафизика! Но
я, увы, не обладаю ни неисчерпаемым комбинаторным талантом дона Фульхенсио,
ни тем паче способностью все смешивать и делать неопределенным, присущей
дону Мигелю.
Можно многое добавить по поводу неожиданного финала этой истории и
версии дона Мигеля относительно смерти моего несчастного друга Аугусто, и
хотя мне его версия кажется неверной, но не годится спорить в прологе с
автором, которого представляешь. По совести, однако, должен сказать - я
абсолютно убежден, что Аугусто Перес покончил с собой, как он сообщил мне
при нашей последней встрече, и что он действительно наложил на себя руки.
Мне кажется, я обладаю достоверными доказательствами его самоубийства; их
столько и они так убедительны, что мое мнение превращается в уверенность.
На сем кончаю.
Виктор Готи


ПОСТПРОЛОГ

Я бы с удовольствием оспорил некоторые утверждения Виктора Готи, автора
пролога к моей книге; но поскольку я посвящен в тайну его существования - то
есть в тайну существования Готи, - то предпочитаю оставить все написанное в
прологе на его совести. Кроме того, я сам просил его сочинить пролог и
обещал заранее - то есть априори - принять все, что бы там ни было написано,
а потому я не могу этот пролог отвергнуть, ни даже исправить или уточнить
его задним числом - то есть апостериори. Но почему я должен пропускать
некоторые суждения Готи, не сопроводив их своими собственными?
Не знаю, насколько прилично использовать признания, сделанные в самой