"Харуо Умэдзаки. Про очки (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

казалось, плясала подо мной, я все время спотыкался. Но все же получать
побои офицеров прямо на улице было еще противнее. Я злился куда сильнее, чем
когда на службе меня избивали юнцы-старшины. Странное дело, у меня не
выходила из головы мысль, что я тоже получил образование и отнюдь не по
своей воле попал на войну.
Я метался по привокзальным улицам, пока не нашел военный грузовик,
идущий в сторону Идзюин. С трудом мне удалось уломать водителя заехать за
офицерами. Они по-прежнему стояли на перекрестке, но теперь Подбородок
держал курицу со связанными ногами. Пока я бегал за машиной, он, видимо,
времени зря не терял.
Офицеры, не сказав ни слова водителю, полезли в кузов. Водитель был
унтер-офицером. Бровастый с машины скомандовал мне:
- Садись живей! Ты же в Танияма едешь!
Машина везла старые бревна. Офицеры расселись у кабины, а я устроился
как можно дальше от них, у заднего борта. Подбородок распорядился:
- Вот тебе курица на хранение! Держи ее на руках, а то удерет!
Пришлось взять курицу.
Из этой троицы лишь Подбородок был как будто способен к сочувствию.
Впрочем, скорее к равнодушию, чем к сочувствию. Манера говорить у него была
удивительно небрежной.
Связанная курица от страха закатила глаза и прерывисто дышала. Где уж
ей было вырваться и улететь, но я согласно приказу крепко держал ее. Курица
загадила мои голые колени жидким серым пометом.
Грузовик, мчавшийся по разбитой проселочной дороге, бешено бросало из
стороны в сторону. Меня трясло больше всех, да еще бревна поддавали сзади.
Ветер хлестал по лицу и рукам. Это было приятно, но тряска меня измучила.
Измучили и сломанные очки. От тряски зрение вконец расстроилось, все в
глазах двоилось и прыгало. Препоганое ощущение!
Так вот и ехали мы прямиком на Танияма, хотя оптического магазина там
не было. В Кагосима такие магазины, наверное, есть, но город, по слухам,
разбомбили, и вряд ли они уцелели. К тому же сомнительно, смогу ли я
получить увольнительную для поездки в Кагосима.
Я все больше раздражался и огорчался. Зажмурив правый глаз и
непрестанно мигая левым, я смотрел на пролетающий мимо пейзаж. На офицеров я
не оглядывался, даже не было желания пошевелиться. До чего дошло - не
хотелось иметь ни с кем никакого дела. А разве хорошо относиться так к
товарищам по оружию?
День кончился. Стемнело. Украдкой оглянувшись, я снял очки и положил в
карман. Авось пронесет...
Офицеры привалились к кабине и шумно разговаривали. Выделялся
пронзительный голос Тыквы. Все трое не были фронтовиками, скорее всего
служили по интендантской части или что-нибудь в этом роде. Похоже, что они
пустили по кругу флягу с виски и пили прямо из горлышка, а на закуску пошел
неприкосновенный запас. У меня с утра крошки во рту не было, и теперь мой
желудок не выдержал и напомнил о себе. Ездить на грузовике - нелегкое дело,
быстро проголодаешься. Чтобы обмануть голод, я принялся свистеть.
Высвистывал мотивы песенок, которые приходили на ум. Но, когда свистишь в
кузове мчащейся машины, звук мгновенно рассеивается в воздухе, и на душе
становится тоскливо.
Ночью, часов в двенадцать, машина остановилась. На проселочной дороге