"Ф.Г.Углов. Живем ли мы свой век" - читать интересную книгу автора

русский ученый Илья Мечников: профилактику старости надо начинать с молодых
лет. Да, юноша, с молодых лет!

Глава вторая

Утром следующего дня Олег Петрович Молдаванов несколько раз прошелся по
коридору, потолкался возле кабинета профессора, но зайти к Петру Ильичу не
решился. Как всегда в это время, профессор принимал больных, а кроме того,
на сегодня он назначил две операции, и весь третий этаж, на котором
размещались кабинет профессора и операционная, готовился к ним. Молдаванов
вернулся в палату.
- Мне бы увидеть профессора хотя бы на одну минутку, - сказал он.
- Да зачем он вам? - удивился художник. - Он о нас помнит, когда нужно,
сам придет.
- Он сделал нам назначения, а я боюсь, я почти уверен, что болезнь моя
не от какого-то природного порока. Сам я себя довел! Ах, дурень, травил душу
пустяками, вот оно и защемило. После вчерашнего разговора я сразу понял: все
во мне это от глупостей и дремучего, как он сказал, невежества. Сказать бы
ему, а то ведь и лечение, пожалуй, другим может быть.
- У вас еще будет случай. Да он наверняка сегодня зайдет к нам. А
этак-то, в неурочный час, неловко, знаете ли. Он к нам дружески расположен,
так и мы должны деликатно с ним.
- Да, да, вы правы. Еще успеется.
Певец расправил плечи, стал мерить палату широкими, размашистыми
шагами. Он, казалось, забыл о болезни и обо всех тех горестных раздумьях,
которые еще недавно теснились в голове. Говорил громко, как на сцене.
- А, черт, да разве это жизнь у меня! Сплошное насилие, тюрьма
какая-то, и не заметил, как просидел в ней двадцать пять лет. Сколько я себя
помню - живу как в клетке: ни солнца, ни воздуха; сонмище мелочей, липких,
противных... Окружили со всех сторон и давят, мнут... Как тут не заболеть
сердцу? Да я ему спасибо должен говорить, что оно еще не лопнуло до сих пор
под тяжестью стольких гнусностей!..
Певец говорил загадками, видимо, Петр Ильич, сам того не желая,
разбередил в нем старую рану, разбудил сомнения, дремавшие под спудом
житейских неурядиц. Он, казалось, об одном только жалел, что случилось с ним
это сейчас, а не на десять или двадцать лет раньше. Большой и красивый, с
прямой царственной осанкой, с шевелюрой каштановых волнистых волос, он ходил
взад-вперед по палате и говорил о своих делах, о конфликтах с дирижерами,
размолвках с товарищами, мелочах быта, которые заедают жизнь, портят
настроение - вызывают то самое сжатие сосудов, о которых говорил профессор.
- И вот ведь что поразительно! Ничего этого могло не быть, все пустяки,
мусор, тлен!.. Плоды нашего "дремучего невежества". Ах, как это он верно
заметил! "Дремучего"! Именно дремучего!..
У окна певец задержался, задумался.
Художник спросил:
- Как сердце? Болит?
- Ноет под ложечкой. Наглотался пилюль, выпил зелье, а все равно болит.
И болеть будет, пока не кончу над ним издеваться. Я уверен - природа одарила
меня могучим сердцем, если оно столько лет выдерживало перегрузки, и не
двадцатикратные, а, пожалуй, сорокакратные, а то и того больше. Но теперь у