"Ф.Г.Углов. Живем ли мы свой век" - читать интересную книгу авторарусский ученый Илья Мечников: профилактику старости надо начинать с молодых
лет. Да, юноша, с молодых лет! Глава вторая Утром следующего дня Олег Петрович Молдаванов несколько раз прошелся по коридору, потолкался возле кабинета профессора, но зайти к Петру Ильичу не решился. Как всегда в это время, профессор принимал больных, а кроме того, на сегодня он назначил две операции, и весь третий этаж, на котором размещались кабинет профессора и операционная, готовился к ним. Молдаванов вернулся в палату. - Мне бы увидеть профессора хотя бы на одну минутку, - сказал он. - Да зачем он вам? - удивился художник. - Он о нас помнит, когда нужно, сам придет. - Он сделал нам назначения, а я боюсь, я почти уверен, что болезнь моя не от какого-то природного порока. Сам я себя довел! Ах, дурень, травил душу пустяками, вот оно и защемило. После вчерашнего разговора я сразу понял: все во мне это от глупостей и дремучего, как он сказал, невежества. Сказать бы ему, а то ведь и лечение, пожалуй, другим может быть. - У вас еще будет случай. Да он наверняка сегодня зайдет к нам. А этак-то, в неурочный час, неловко, знаете ли. Он к нам дружески расположен, так и мы должны деликатно с ним. - Да, да, вы правы. Еще успеется. Певец расправил плечи, стал мерить палату широкими, размашистыми шагами. Он, казалось, забыл о болезни и обо всех тех горестных раздумьях, - А, черт, да разве это жизнь у меня! Сплошное насилие, тюрьма какая-то, и не заметил, как просидел в ней двадцать пять лет. Сколько я себя помню - живу как в клетке: ни солнца, ни воздуха; сонмище мелочей, липких, противных... Окружили со всех сторон и давят, мнут... Как тут не заболеть сердцу? Да я ему спасибо должен говорить, что оно еще не лопнуло до сих пор под тяжестью стольких гнусностей!.. Певец говорил загадками, видимо, Петр Ильич, сам того не желая, разбередил в нем старую рану, разбудил сомнения, дремавшие под спудом житейских неурядиц. Он, казалось, об одном только жалел, что случилось с ним это сейчас, а не на десять или двадцать лет раньше. Большой и красивый, с прямой царственной осанкой, с шевелюрой каштановых волнистых волос, он ходил взад-вперед по палате и говорил о своих делах, о конфликтах с дирижерами, размолвках с товарищами, мелочах быта, которые заедают жизнь, портят настроение - вызывают то самое сжатие сосудов, о которых говорил профессор. - И вот ведь что поразительно! Ничего этого могло не быть, все пустяки, мусор, тлен!.. Плоды нашего "дремучего невежества". Ах, как это он верно заметил! "Дремучего"! Именно дремучего!.. У окна певец задержался, задумался. Художник спросил: - Как сердце? Болит? - Ноет под ложечкой. Наглотался пилюль, выпил зелье, а все равно болит. И болеть будет, пока не кончу над ним издеваться. Я уверен - природа одарила меня могучим сердцем, если оно столько лет выдерживало перегрузки, и не двадцатикратные, а, пожалуй, сорокакратные, а то и того больше. Но теперь у |
|
|