"Мишель Уэльбек. Г.Ф.Лавкрафт: против человечества, против прогресса" - читать интересную книгу автора

В полном одиночестве мы улыбаемся, начинаем напевать арии из опереток.
Изменяется, в общей сложности, взгляд на существование.
С тех пор как вирус был занесен во Францию Жаком Бержье, увеличение
количества читателей оказалось значительным. Как большинство зараженных, сам
я получил ГФЛ в шестнадцатилетнем возрасте через одного "друга". Шок был еще
тот. Я не знал, что литература так может. И впрочем, я в этом все же не
убежден. В Лавкрафте есть нечто такое, что не вполне литература.
Чтобы удостовериться в том, рассмотрим прежде всего тот факт, что
добрых пятнадцать писателей (среди которых можно назвать Фрэнка Белкнапа
Лонга, Роберта Блоха, Лина Картера, Фреда Чеппелла, Огаста Дер-лета,
Дональда Уондри...) посвятили все или часть своего творчества развитию и
обогащению мифов, созданных ГФЛ. И не украдкой, втихую, но совершенно явным
образом. Преемственная связь даже систематически усиливается употреблением
тех же самых слов, которые, таким образом, обретают силу заклятий (безлюдные
холмы к западу от Аркхэма, университет Мискатоника, город Ирэм
многоколонный... Р'льих, Сарнат, Дагон, Нъярлафотеп... и, верх всей
неслыханности, святотатственный Necronomicon, название которого можно
выговаривать лишь вполголоса) . Йа! Йа! Шубъ-Ниггураф! козлица о тысяче
козлят!
В эпоху, которая ценит оригинальность как высшее качество в искусстве,
этому явлению есть чем удивить. По сути, как это кстати подчеркивает Франси
Лакассэн, ничего такого не отмечалось со времен Гомера и эпических
средневековых поэм. Тут мы имеем дело, и это нужно смиренно признать, с тем,
что называется "основополагающий миф".

Ритуальная литература

Создать великий популярный миф - это значит создать ритуал, которого
читатель с нетерпением ждет, к которому он возвращается снова и снова с
возрастающим удовольствием, каждый раз отдаваясь соблазну нового повторения
в слегка других выражениях, что ощущается им как новое углубление.
Поданные таким образом, эти вещи кажутся почти примитивными. И однако,
в истории литературы удачи редки. На самом деле это отнюдь не легче, чем
создать новую религию.
Чтобы представить себе, о чем идет речь, нужно самому прочувствовать то
ощущение фрустрации, какое охватило Англию после смерти Шерлока Холмса. У
Конан Дойла не было выбора: ему пришлось воскресить своего героя. Когда же,
сраженный смертью, он сам "сложил свое оружие", чувство покорной печали
снизошло на мир. Предстояло довольствоваться полусотней существующих "Шерлок
Холмсов" и читать их, и перечитывать неустанно. Предстояло довольствоваться
продолжателями и комментаторами. С улыбкой смирения принимать неизбежные (и
порою забавные) пародии, храня в сердце ностальгию по невозможному
продолжению центрального звена, абсолютного средоточия мифа. Старый
армейский сундучок из Индии, в котором будто бы нашелся чудом сохранившийся
неизданный "Шерлок Холмс"...
Лавкрафту, восхищавшемуся Конан Дойлом, удалось создать миф такой же
популярный, такой же живучий и неотразимый. Эти двое, скажут, обладали
замечательным талантом рассказчика. Конечно. Но речь о другом. Ни Александр
Дюма, ни Жюль Верн не были посредственными рассказчиками. Тем не менее ничто
в их творчестве не приближается к уровню сыщика с Бейкер-стрит.