"Мишель Уэльбек. Г.Ф.Лавкрафт: против человечества, против прогресса" - читать интересную книгу автора

собирались этого делать. Тем не менее, что любопытно, они хотели - по ту
сторону литературного текста - больше узнать о самом человеке и о том, каким
способом он построил свой мир.
Эта необычайная мощь создателя Вселенной, эта провидческая способность,
вероятно, слишком поразили меня в свое время и помешали мне (единственное
мое сожаление!) отдать должную дань стилю Лавкрафта. Стиль его письма на
самом деле проявляется не только в гипертрофичности и горячке бреда; иногда
у него бывает и совершенно исключительные тонкость, прозрачная глубина. Так
обстоит дело, в частности, с новеллой "Тот, кто нашептывает во мраке",
которую я опускаю в своем эссе и в которой встречаются абзацы, к примеру,
как этот:
"Был, притом, некий странно успокоительный штрих космической красоты в
гипнотизме ландшафта, где нездешне мы подымались и опускались. Время
терялось позади в лабиринтах, и вокруг нас цветущими волнами распростиралась
лишь стихия волшебной страны и заново обретенное очарование ушедших
столетий - купы древних деревьев, луговины, не тронутые увяданьем,
окаймленные яркими соцветиями осени, и далеко вразброс одна от другой
темнеющие небольшие усадьбы, укромно умостившиеся среди великанских деревьев
под отвесными обрывами, заросшими духовитым можжевелом и луговым мятликом.
Даже солнечный свет принимал обаяние неотмирности, как если бы некая особая
атмосфера или восхищенностъ окутывали всю эту область. Ничего подобного я
прежде не видел, если не считать волшебных панорам, иногда составляющих
дальний план у итальянских примитивистов. Содома и Леонардо провидели такие
пространства, но лишь вдали и в сводчатые прозоры ренессансных аркад. Теперь
мы собственной своею особой внедрялись в средоточье картины, и в той
некромантии я находил, казалось, ту вещь, которую я то ли знал от рождения,
то ли получил по наследству и которую я вечно и тщетно искал". Здесь мы
присутствуем в момент, когда крайняя острота чувственного восприятия очень
близко подходит к тому, чтобы вызвать изменение в философском восприятии
мира; иначе говоря, здесь мы - в присутствии поэзии.


МИШЕЛЬ УЭЛЬБЕК, 1998

Часть первая

ДРУГАЯ ВСЕЛЕННАЯ


"Надо, может быть, много страдать,

чтобы оценить Лавкрафта..."

Жак БЕРЖЬЕ


Жизнь мучительна и обманна. Незачем, следовательно, писать новые
реалистические романы. Насчет реальности - мы уже знаем, что это такое и не
имеем особенного желания узнавать больше. Человечество как оно есть вызывает
у нас не более чем умеренное любопытство. Все эти "замечания" столь