"Мишель Уэльбек. Мир как супермаркет" - читать интересную книгу автора

малопродуктивной (а все увеличивающаяся демократизация знания делает ее и
все менее оправданной). Поэтому не считай вызовом или капризом, если я
здесь буду обращаться к внелитературным областям знания. Без всякого
сомнения, для широкой публики XX век останется веком, когда окончательно
восторжествовало научное представление о мире (якобы неотделимое от
материалистической онтологии и от принципа детерминизма). Мы видим, в
частности, как с каждым днем усиливается влияние теории, объясняющей
поступки людей с помощью небольшого набора числовых показателей (в основном
процентным содержанием в крови гормонов и нейромодуляторов). Само собой
разумеется, что романист в данном случае является частью широкой публики.
Отныне уважающему себя романисту создание персонажа должно казаться
бесполезным, чисто формальным делом; тут хватило бы и простого перечня
свойств. Стыдно сказать, но мне лично кажется, что само понятие "персонаж
романа" предполагает наличие если не души, то, по крайней мере, некоей
психологической глубины. Нельзя не признать, что исследование психологии
героя долгое время считалось одной из важных сторон профессии романиста, и
такое существенное сокращение его полномочий как бы даже ставит под вопрос
самый смысл его творческой деятельности.
Еще одно, быть может, даже более прискорбное следствие: как
убедительно доказывают примеры Достоевского и Томаса Манна, роман легко
становится ареной философских споров или философских размежеваний.
Новейшее, чисто научное объяснение человеческих поступков опасным образом
сужает тематику таких споров, простор для таких размежеваний - и это еще
мягко сказано. Желая побольше узнать об окружающем мире, наши современники
уже не обращаются к философам или другим мыслителям-гуманитариям, которых
чаще всего считают безобидными дурачками; они углубляются в сочинения
Стивена Хокинга, Жан-Дидье Венсана или Чинь Суан Тхуана. Бредовые сплетни,
распространяемые в бистро, или значительно возросший интерес к астрологии и
ясновидению - все это, по-моему, не что иное, как слегка шизофренические
формы защитной реакции. Людей пугает неудержимое, как им кажется,
наступление новой тенденции - объяснять мир с помощью одних лишь научных
данных.
При таких обстоятельствах роман, обреченный оставаться в тисках
гибельного психологизма, находит спасение лишь в одном - в письме (слово
"стиль" теперь употребляется все реже, оно не впечатляет, не содержит в
себе тайны). В общем, так: с одной стороны, наука, серьезные дела,
познание, реальность. С другой - литература с ее бесцельностью, с ее
изяществом, игрой форм; создание различных текстов, небольших игровых
опусов, комментируемых с помощью приставок "пара-", "мета-" и "интер-".
Содержание этих текстов? Об этом странно, неприлично, даже опасно
спрашивать.
Грустная картина. У меня, например, щемит сердце, когда я вижу, как
тот или иной формалист пускается на головокружительные технические трюки
ради столь жалкого результата. Я утешаюсь, вспоминая слова Шопенгауэра:
"Первая и, по сути, единственная предпосылка хорошего стиля - это когда
человеку есть что сказать". Резковатое высказывание, но оно все ставит на
свои места. И это помогает - когда в литературной беседе вдруг слышишь:
"письмо", то сразу понимаешь, что настал момент слегка расслабиться.
Оглядеться вокруг, заказать еще одно пиво.
При чем тут поэзия? Вроде бы ни при чем. На первый взгляд даже