"Марина Юденич. Ящик Пандоры" - читать интересную книгу автора

доктору с трудом, но все равно говорил он четко, раздельно и каждое слово
было понятно.
Однако скоро Ванда перестала обращать на это внимание: глубокий,
пульсирующий во всем окружающем ее пространстве, а порой, казалось, и в ней
самой, глубокий теплый голос доктора подхватил ее и плавно повлек за собой,
укачивая в теплых вязких волнах своего сильного, но неспешного течения.

На самом деле его звали Кларисс Оливьетт. Так значилось во всех
документах, удостоверяющих его личность и подтверждающих высокое
происхождение. Однако в российской обыденности имена эти не прижились.
Во-первых, их было трудно выговорить. А во- вторых, нельзя определить, какое
из них было все-таки именем собственным, а какое - родовым именем
аристократа, а попросту говоря, фамилией. Возможно, оно же означало и титул.
Короче, ничтоже сумняшеся, очень породистого и очень дорогого кота решено
было звать Кузей, и это, похоже, устроило всех. Счастливыми Кузиными
обладателями были брат и сестра Титковы - девочка Света одиннадцати лет и
мальчик Сережа, которому только что исполнилось семь. Оба они сегодня
уверенно могли заявить, что на протяжении всей своей жизни добивались от
родителей реализации законного права на владение каким-нибудь домашним
животным (лучше, конечно, грозным ротвейлером или грациозной колли, но на
крайний случай согласны были и на кота). Кот в данном случае был
компромиссом, потому что котов с детства любила мама Галя. Таким образом,
кот Кларисс Оливьетт оказался подарком сразу для трех членов семьи. Подарком
живым, ярко-оранжевым, теплым, пушистым, с удивительной, противоречащей всем
законам природы мордочкой - совершенно плоской (что само по себе исключало
возможность нормально есть, нюхать и смотреть на мир). Но таков был в этом
сезоне каприз кошачьих селекционеров - на выставках сплошь побеждали
"экзоты", - и папа, дела которого медлен- но, но относительно стабильно
пошли в гору, решился. Кларисс стоил немало - примерно во столько же могла
обойтись слегка битая, но вполне еще бегающая "шестерка" пяти-шестилетнсй
давности. Однако глава семейства Титковых решил, что за свои тридцать пять
лет сам он на битых "шестерках", "Москвичах", "Волгах", иномарках, помнящих
дороги Первой мировой войны, отъездил и теперь, будучи заместителем
руководителя департамента крупного преуспевающего российского банка и
разъезжая за рулем новенькой "БМВ", вполне может позволить себе раз в год
раскошелиться на подарок сыну, пусть и по цене битой "шестерки".

Так Кузя появился в квартире Титковых, став сразу же развлечением и
увлечением всего подъезда. Надо сказать, что Титковы жили еще по старинке, в
одноподъездном двенадцатиэтажном доме-башне на Преображенке. Дом был из
категории железобетонных архитектурных символов эпохи застоя, которые
заселялись людьми примерно одного социального положения, находящимися в
состоянии сильной эйфории оттого, что общенародная жилищная проблема в их
конкретной судьбе оказалась успешно решена. К сему непременно
присовокуплялось приобретение новой мебели, очередь на которую либо честно
выстаивали в общем порядке, подгадывая к получению квартиры, либо добывали
другими широко известными трудящемуся народу способами. Посему новоселья
становились праздниками в квадрате, а то и в кубе, и на четвертое, пятое,
шестое... утро, словом - к финалу праздника, новые соседи ощущали себя более
чем родственниками. Большинство таковыми и оставались на всю последующую под