"Марина Юденич. Гость" - читать интересную книгу автораактрисы - она, к примеру, не молода и не так уж красива, а ей играть
Джульетту. И что? Она накладывает грим, и всем в зале кажется - на сцене юная красавица. Что это, обман? Нет, профессиональный прием. Вот так же и я. - Не так же. Зрители в театре знают, что на сцене не четырнадцатилетняя девочка, и обманываются, как вы говорите, сознательно, чтобы получить удовольствие от спектакля. А ваши читатели не знают, что вы блефуете. - Они не хотят этого знать. Потому что, если бы они хотели знать настоящую правду, а не ту красивую историю, которую рассказываю я, то им не составило бы особого труда слегка пошевелить мозгами и разобраться, что к чему. Это во-первых. Ну, а во-вторых, я ведь далеко не всегда блефую. Так, иногда, если настоящая история не так уж интересна. - Вот мило, значит, вы решаете, когда рассказать мне правду, а когда не стоит, потому что, по-вашему, она мне будет неинтересна. - Можно, я попытаюсь продолжить дальше сам? Вы спросите, кто дал мне это право? А я отвечу, что это право вы дали мне сами, выписав или купив газету с моим материалом. - А можно я прерву вашу дискуссию? С ним нужно что-то делать, иначе утром мы все равно получим труп - стоило его спасать и поить коньяком в итоге? - Вы очень добры. - Спасибо, я знаю. - Чем же его спасать? - Хотите, может быть, в парную? Баня вам не противопоказана? - А вы знаете, пожалуй, хочу. Баня мне очень даже показана, но вот только удобно ли? солнышко, - гостя надо спасать. - Надо - спасем. Спасение ближнего - благородное занятие, так ведь? Спасти ближнего - он и представить себе не мог, каким это окажется трудным делом. Пожалуй, это было самое трудное дело из всех дел, которые когда-либо делал он в своей жизни - и до всей этой истории, и после нее. А самым сложным в нем было то, что спасти он должен был человека настолько слабого и беззащитного, от одного взгляда на которого сердце его всегда сжималось от жалости и любви, человека, которого он просто не мог не спасти, а случись иное - жить бы просто не смог, хотя внешне не страдал от сентиментальности. Это был совершенно особенный человек в его жизни. Сколько он помнил себя, все всегда звали ее Муся. Просто Муся, без полного имени, отчества, приставки "тетя", хотя к тому времени, с которого он помнил ее подле себя, она была уже не юной. Ему она приходилась тетей - была двоюродной сестрой его матери, но он, естественно, тоже звал ее Мусей. Муся в семье была не то чтобы изгоем, но уж точно белой вороной, хотя самой ей никогда бы и в голову не пришло бы сознательно сделать что-либо эпатирующее общественное мнение или даже просто не соответствующее его представлениям о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Просто так получалось, она всегда все делала невпопад: говорила, смеялась, одевалась, болела, влюблялась, обижалась, плакала - на нее, собственно, никто не обращал внимания, и никого всерьез ее вечные несуразности не задевали - над ней смеялись, ее ругали, изгоняли и отторгали скорее в силу сложившейся традиции. Было просто невозможно представить шумное семейное сборище без |
|
|