"Ли Вон У. Как Ённам счастье рисовал (сказка)" - читать интересную книгу автора

сучьев и прошипел: - Видно, мало я тебе ума вложил, надо тебя образумить!
А приказчик опять угодливо поддакивал хозяину, распорядившемуся теперь
послать Ённама на крупорушку (помещение наподобие мельницы, в котором
жерновами сдирают шелуху с зерна, перерабатывая его в крупу, например, таким
образом рушат рис. - Пер.).
В большом сарае было две круглых, хорошо укатанных площадки. Посреди
каждой из них стоял столб, к которому с помощью рычага был прикреплён тяжёлый
жёрнов - массивное каменное колесо, похожее на дорожный каток.
На одной площадке безрогий вол катал жёрнов, медленно ходя по кругу.
Приказчик подвёл Ённама к другой площадке и указал на рычаг, чтобы он вращал
его и катал по кругу жёрнов, как вол рядом.
- Мне это не под силу, ведь я же не вол! - воспротивился было мальчик.
- Не болтай лишнего. Кому сказано - крути! Как будто я не помню, что ты
мог в день пять мешков риса обрушить, а сейчас таращишь глаза на жёрнов, будто
впервые его увидел. И знай наш закон: велят тебе стать волом - работай как
вол, прикажут стать псом - полезешь в будку. Жаловаться некому. А ну, крути-ка
жёрнов!
"Да я для него всё равно что вол!" - подумал мальчик, силясь сдвинуть и
повернуть тяжёлый жёрнов. Такое зло его разобрало, так хотелось вцепиться в
приказчика, ударить его, но он удержался, снова вспомнил, что сейчас он не
Ённам, а Лачуга и должен ещё оставаться им. "Плакать, но есть горчицу" -
гласит корейская поговорка. Так и Ённам, обливаясь потом, крутил и катал по
кругу проклятый жёрнов. От напряжения ноги тряслись, запеклись губы, в горле
пересохло. Но он всё крутил и крутил. Вспомнились ему тогда слова песенки из
дедушкиной сказки:
Жёрнов, жернов, крутись же, крутись.
Поверну тебя раз - спину заломит,
Будто работал целых три дня.
Поверну два раза - заноют плечи,
Будто трудился все десять дней.
Жёрнов, жёрнов, катись же, катись.
Придёт пора - и мы заживём в своём доме.
Когда-нибудь и мы будем досыта есть рис.
Ённаму было приказано работать всю ночь до рассвета и так обрушить пять
мешков риса. Уже стало смеркаться, когда с гор до него донёсся плач птички
совушки: "Фи-ю, фи-ю, фи-ю!.."
"Почему это так жалобно, так надрывно кричит птичка?" - удивлялся он.
- Эй, лодыри! - услышал он опять яростный голос помещика, бранившего своих
домочадцев. - Сколько раз я велел вам уничтожить этих назойливых птиц? Идите и
домой не возвращайтесь, покуда не убьёте эту гадкую птицу!
У помещика были свои причины ненавидеть совушек. Давным-давно, ещё у его
деда батрачила девушка-сиротка, у которой были два братца. Хозяева презирали
малышей-нахлебников. Девушка работала день и ночь и за себя, и за своих
маленьких братьев. От непосильного труда она заболела и умерла. С тех пор
каждую ночь за околицей кричала-плакала совушка.
- Это сестра, ставшая совушкой, тревожится о братьях, - говорили
крестьяне. И действительно, в крике птицы чудились слова:

Фи-ю, фи-ю, фи-ю!
Где мои братики, фью?