"Юрий Тынянов. Портреты и встречи (Воспоминания о Тынянoве) " - читать интересную книгу автора

В 1908/09 учебном году целый курс русской литературы XVIII-XIX веков
прочел у нас, в VII классе Первого реального училища, В. Е. Максимов
(позднее известный исследователь Некрасова, Евгеньев-Максимов). А в
феврале - марте 1909 года в зале Тенишевского училища (где позднее находился
ТЮЗ) читал лекцию о Гоголе Андрей Белый. И вот при всем своем красноречии, а
в необходимых случаях пафосе В. Е. Максимов говорил и держался просто и
естественно. Андрей Белый вещал о Гоголе точно жрец во храме или
древнегреческий актер на котурнах.
В 1914/15 году такое же противопоставление возникло между Д. Н.
Овсянико-Куликовским и К. Бальмонтом. В том же Тенишевском зале Дмитрий
Николаевич говорил о Добролюбове с такой теплотой и неподкупной
искренностью, читал его стихи с таким украинским юмором, что молодежная
аудитория, казалось, забыла все на свете. В замечательном университетском
Музее древностей К. Бальмонт выступал так напыщенно-самодовольно, что
испортил впечатление от ряда своих стихотворений о природе, заслонив их
известной саморекомендацией ("Я - изысканность русской медлительной речи"),
эротикой и т. п.
Даже в таком высоком ряду выступление Тынянова, и по содержанию и по
форме, представлялось мне и вдохновенным поэтическим полетом и плодом
разумно-трезвой и правдивой художественной мысли.
Что уж и говорить о некоторых претенциозных наших студенческих
выступлениях в Пушкинском семинаре. Ряд своих докладов о Байроне Вениамин
Краснов провел в плане какого-то пошловато-либерального "красноречия".
Василий Гиппиус был братом Владимира Гиппиуса (в печати - Бестужева),
преподавателя литературы в Тенишевском училище и организатора кружка
петербургских модернистов. Отсюда у Василия Гиппиуса была и сама тема
доклада - "Об эротизме Пушкина", и напыщенная манера чтения.
На фоне обычного ученого разговора, с добавкой некоторой доли
либеральной болтологии и вымученно-жреческого вещания, выступление Тынянова
пронеслось как освежающее дуновение. Таково, по крайней мере, было мое
ощущение.
И сама наружность Тынянова и его манера держаться производили
благоприятное впечатление. Кудрявый, румяный юноша, почти мальчик, в полной
форме студента, он ничем не выделялся в толпе участников семинара. В
Тынянове никакой претенциозности, актерства, позерства никогда не
замечалось. То же надо сказать и о нашем талантливом поэте Григории Маслове
(его поэму "Аврора" издал, посмертно, Тынянов).
Наряду с интересом к поэтике Тынянов проявил большую заинтересованность
в архивных материалах. В библиотечном шкафу Пушкинского семинара (шкаф этот
стоял в так называемом "предбаннике", полутемной комнате, отделявшей XI
аудиторию, Гоголевскую, от знаменитого университетского коридора) до поры до
времени мирно стоял на полке 1-й том "Остафьевского архива князей
Вяземских". Затем на него начался спрос, но оказалось, что он кому-то выдан,
и довольно давно. Главный библиотекарь, Сергей Бернштейн, покопался в
записях и установил, что книга выдана Тынянову. Помощник библиотекаря,
Сергей Бонди, выяснив адрес Тынянова, сказал, что это по соседству со мною,
и просил навестить его. Тынянов жил в небольшом старинном каменном доме,
кажется на 5-й линии, между Большим и Средним проспектами. В маленькой
квартире его комнатушка представляла собой то, что называли "комната-пенал".
Перед окошком стол и стул. Справа у стены кровать, направо же в углу, у