"Марк Твен. Представляя собравшимся доктора Ван-Дайка" - читать интересную книгу автора

джентльмен. Предполагаемым "курсам джентльменства" тоже ничего не
достанется, потому что на этот счет нет и не было моих программных
высказываний. Капитал заморожен - и, видимо, навсегда. Более мрачной,
язвительной, душераздирающей шутки я, пожалуй, никогда не слыхал!
Однако неужели нам не удастся определить, что такое американский
джентльмен? В целом нет. Но лучшие, ценнейшие его черты попытаемся выделить.
Все остальное тонет в тумане, окутано мраком и неопределенностью. Это и то и
другое, это все и ничего, как нам ответит наобум любой невежда. А когда мы
убедимся, что клубок основательно запутан, но чего-то еще как будто не
хватает, припудрим все сверху высшим образованием и поставим точку.
Что же мы называем лучшими, ценнейшими, самыми основными чертами
американского джентльмена? Предположим, что это вежливость и безупречная
репутация. Но что такое вежливость? Внимание к другим людям. А много ли
такого внимания у американцев? По моим наблюдениям, ответ на этот вопрос
должен быть отрицательным. Разве это американская черта - внимание к другим?
Насколько мне известно, самая американская из всех американских черт -
полное отсутствие такого внимания. Даже иностранцы утрачивают свою приятную
вежливость, как только нам удается их американизировать. Если вам
приходилось хотя бы год прожить за границей - будь то среди голых дикарей
или же одетых жителей цивилизованных стран, - то первое, что бросится вам в
глаза по возвращении в Америку, - это грубое, хамское обращение на каждом
шагу. Оскорбления начинаются уже в таможне и преследуют вас неотступно. Те
из вас, кому пришлось побывать за границей, с гневом и стыдом подтвердят
правду моих слов; остальные признают ее в будущем, когда им придется
возвращаться домой из-за океана. Вот вы сели в трамвай, онемев от восторга,
ваше сердце переполнено счастьем, слезы застилают глаза, в мозгу поет:
"Неужели я снова дома?" Но тут раздается лай кондуктора: "Эй ты,
поворачивайся!" И вам становится ясно, что да, действительно, вы дома. Вам
становится ясно, что ни в какой другой стране мира, первобытной или
цивилизованной, никто не стал бы так изощренно оскорблять ваших кротких
родителей или вашу юную сестру, и этого не стерпели бы никакие люди, кроме
американцев. Мы позволяем попирать наши элементарнейшие права повсеместно и
ежечасно; гражданская честь - понятие, нам совершенно неведомое. Мы никогда
не претендовали на звание самой невежливой нации, самой грубой нации, хотя
мы вне конкуренции. Не потому ли мы молчим, что мы также самая скромная
нация в мире? Вероятно, да. Вот почему мы до сих пор сохраняем старый,
тихий, изысканно-вежливый и отнюдь не характерный для Америки национальный
девиз: "Е pluribus unum" - "Из множества - единое", вместо того чтобы
заменить его другим, современным, истинно американским девизом: "Эй ты,
поворачивайся!"
Денно и нощно, не ожидая ни похвал, ни оплаты, я тружусь в поте лица на
высоком поприще, которое я добровольно избрал, - на поприще исправления
американских нравов. Прошу оказать мне помощь в этом. Вы спросите меня: "А
вежлив ли ты сам?" Пожалуй, нет. Ведь я американец! Почему же тогда я не
займусь сперва переделкой собственного нрава? А это я уже объяснил вначале:
учить себя самого - благородное дело, но еще более благородное - учить
других; кстати, последнее куда легче.
Итак, закончив эту неофициальную и непрошеную лекцию, я приглашаю
настоящего лектора подняться сюда и произнести свою речь; но я это делаю
вежливо, - вы никогда не услышите, чтоб я сказал доктору Ван-Дайку, которого