"Марк Твен. Наследство в тридцать тысяч долларов" - читать интересную книгу автора

путешествие в пятьсот миль, она могла прибыть только в субботу. Письмо
дядюшки Тилбери было отправлено в пятницу, следовательно их благодетель
опоздал умереть и попасть в последний номер более чем на сутки, но у него
было предостаточно времени известить о своей кончине в следующем номере.
Таким образом, Фостерам предстояло почти целую неделю ждать, пока выяснится,
не случилось ли с дядюшкой Тилбери что-нибудь, оправдывающее их надежды.
Неделя была необычайно длинной, напряжение изнурительным. Супруги вряд ли бы
выдержали его, если бы не передышки, которые им давали благодатные вечерние
грезы. Мы уже знаем, чем они занимались. Элек на всех парах умножала
капиталы, а Салли их тратил. Во всяком случае, тратил все, что ему
отпускалось.
Наконец пришла суббота, и Фостеры получили "Уикли Сэгамор". Это
произошло в присутствии миссис Эверсли Беннет, жены пресвитерианского
пастора, которая в тот вечер обрабатывала Фостеров на предмет каких-то
пожертвований. И вдруг их беседа скоропостижно скончалась по вине хозяев.
Миссис Беннет обнаружила, что Фостеры не слышат ни единого ее слова.
Ошеломленная, негодующая, она встала и удалилась. Как только за ней
захлопнулась дверь, Элек жадно сорвала обертку бандероли, и глаза супругов
впились в столбец, где помещались объявления о смерти. Жестокое
разочарование! Ни слова о Тилбери. Элек была христианкой с колыбели, а
посему долг и сила привычки повелевали, чтобы она подчинилась установленному
ритуалу. Взяв себя в руки, она заметила бодро, с двухпроцентным
профессиональным благочестием:
- Смиренно возблагодарим господа за то, что чаша сия миновала
Тилбери...
- Подлый обманщик! Чтоб ему...
- Салли! Стыдись!
- А мне наплевать! - парировал разгневанный муж. - Ты же сама так
думаешь, и если б не твое безнравственное благочестие, ты бы в этом
призналась.
Элек ответила с видом оскорбленного достоинства:
- Не понимаю, как у тебя язык поворачивается говорить такие злые,
несправедливые слова. К тому же безнравственного благочестия не бывает.
У Салли заныло сердце, но он, стараясь скрыть это, сделал неуклюжую
попытку выйти из положения, изменив форму проступка - словно изменение формы
при сохранении состава преступления может обмануть эксперта.
- Я вовсе ничего страшного не хотел сказать. Я хотел сказать не
"безнравственное благочестие", а... я думал... думал... я имел в виду...
условное благочестие, э-э-э... ну ты сама понимаешь, что я имел в виду. Так
сказать, коммерческое благочестие, э-э-э... ну ты же знаешь, что я хочу
сказать... берешь подделку и выдаешь за чистопробный товар, вовсе не желая
обмануть, а просто по профессиональной привычке, по старой традиции, что
ли... по закоснелым обычаям, из верности своим... своим... Будь оно неладно,
я просто не могу подыскать точные слова, но ты ведь знаешь, что я хочу
сказать, Элек, и что в этом нет ничего дурного. Дай-ка, я снова попробую
объяснить. Видишь ли, вот в чем дело. Если человек...
- Ты высказался более чем ясно, - холодно возразила Элек. - И покончим
с этим.
- Охотно! - пылко подхватил Салли, отирая со лба пот и всем своим видом
являя признательность, которую он был не в силах выразить словами. Затем он