"Иван Трифонович Твардовский. Родина и чужбина " - читать интересную книгу автора

темная, ночь осенняя".
Но ничто, видимо, не остается постоянным. Коля, как и Александр в те
годы, образования не имел и очень сожалел об этом. Он уехал в 1926 году в
Москву и больше уже никогда у нас в Загорье не появлялся.
Так Александр расстался со своим другом. Скучал, ждал письма. Но Коля
не спешил сообщить о себе, очень долго Александр ничего о нем не знал. Потом
стало известно: устроился в "Крестьянской газете", писать "пока" перестал -
надо, дескать, учиться. В нашей семье всегда помнили о нем, при случае
интересовались, как сложилась его судьба. Через много-много лет Александр,
будучи в гостях у матери в Смоленске, когда как раз оказался там и я,
рассказал вот что:
- Коля Долголев? Да, да, мой друг по жизни в Загорье. Да что же...
сказать? Он уехал с твердым намерением писать и учиться, но, живя в Москве,
решил по-другому: сначала получу образование. Так прямо и говорил: "Пока не
получу настоящего образования, писать не буду!" И получил! Стал образованным
человеком. Но тогда он решил, так сказать, первым долгом устроить жизнь,
семью, удобства и так далее - крепко стать на ноги. "Потом уж точно засяду
плотно!" А когда была и эта задача решена, то, видишь ли: "Отдохнуть надо.
Столько напряжений, труда!" - брат усмехнулся, - ну, на том все и затихло.
Поздно уже стало начинать сначала.

Осенью 1925 года, когда мне было одиннадцать лет, пришла и моя
очередь - я пошел в школу. Вместе со мной, тоже впервые, пошла и сестра
Анна, будучи двумя годами старше меня. Запоздали мы потому, что долго не
могли найти для нас ни одежды, ни обуви, в которой не стыдно было бы
показаться на людях. Дома же можно обойтись и как-нибудь. Грамоту мы уже
знали - по настоянию отца нас учили дома старшие братья, в основном поручено
это было Александру.
Ученье сводилось к тому, что Александр давал задание что-либо прочесть
из какой-нибудь книжки или же выучить наизусть стихотворение и рассказать.
Таким же образом мы учились письму - переписывали по заданию Александра
текст из книги. Так мы научились и писать, и читать неведомо как и когда -
постепенно, возле старших. Все шло стихийно, само собой. К тому же, многого
не хватало: не было нужных учебников, не было даже чернил, карандашей,
перьев...
Я сам делал перья, то есть подрезал схоже по форме с металлическим
гусиное перо, готовил себе из красной столовой свеклы "чернила", для чего
тер эту свеклу и отжимал в тряпке сок. Делать их нужно было каждый день
свежие, так как сок свекольный закисал, становился густым, тягучим и совсем
не годился для письма. Это не было моим изобретением, но такое занятие -
тереть свеклу, выжимать сок, своими руками делать перья и писать ими - мне
нравилось как деятельность, как нечто из видов мастерства, к чему с
младенчества я имел непреодолимое влечение. Я выбирал более темную в срезе
свеклу, добывал сок и принимался за "уроки" - переписывал из книг стихи, в
основном А. Фета, из имевшегося у нас томика его стихов, радуясь прежде
всего тому, что удачно смог сделать перо и оно не делает клякс.
Я был более свободным, чем сестра, которая постоянно помогала матери по
уходу и присмотру за малыми детьми и по хозяйству, из-за чего она отставала
от меня в "науках". Когда же мы оказались в школе, ее отставание стало сразу
замечено, она не могла учиться, разочаровалась в своих способностях и