"Сергей Тютюнник. Кармен и Бенкендорф (Повесть) ("Дружба народов" № 10 2002)" - читать интересную книгу автора

зажженной москвичом. - Я имею в виду тех, кто работал в центральном
аппарате в те времена. В том числе и наш Главлит. Равнялись на "дорогого
Леонида Ильича".
- Так их разве еще выпускают? - не унимается телевизионщик, наблюдая
глубинный кашель деда после пары затяжек "Новостью", и вставляет "Бернса"
в свои пухлые губы.
- Найти трудно, но можно. Мне сюда на Кавказ жена целый ящик передала
из Москвы.
- Да-а,... - вздыхает журналист, - кто-то вышел из гоголевской шинели,
ктото из сталинской, а кто - из дыма "Новостей".
- Не наглей, Глеб, - тут же реагирует Соломин. - Ты мне молодого майора
испортишь, - и смотрит на меня поверх очков вылинявшими от возраста
глазами.
Мой взгляд никак не отклеится от высокой брюнетки, она все еще стоит у
входа в зал. Среди журналистов красивые женщины - редкость. Откуда она
взялась?
- А я что - старый, Виктор Алексеевич? - улыбается москвич. - Мне сорок
всего.
- Сорок лет, а пузо отрастил больше, чем у меня, семидесятилетнего, -
Соломин бросает окурок в урну.
- А вам что, семьдесят? - Глеб картинно выпускает клубы сигарного дыма.
- Будет. Через год, - вздыхает дед и резко расправляет ссутулившиеся
было плечи, стараясь обозначить выправку. - Я на пять лет старше твоего
отца, царство ему небесное. Пора уже и о душе подумать.
- Ну, глядя на вас, не скажешь, что почти семь десятков позади, -
льстит телевизионщик, и болотные глаза его теплеют. - Вид у вас
гвардейский, "тройка", будто мундир сидит. От сигарет не отказываетесь, да
и водочкой, небось, еще балуетесь?..
- Есть грех, - после приступа кашля Соломин достает платок и промокает
огромный розовый лоб, обрамленный очень чистой сединой. - И потом я ведь
бывший десантник. Нам без лихости нельзя.
- Так, может, где-нибудь посидим, выпьем-закусим? - не унимается Глеб.
- Рад бы, - апоплексические лиловые щеки деда вздрагивают, - да нельзя.
Сейчас наверняка президент вызовет.
- Думаете - стуканет Тамаев? - включаюсь в разговор с вопросом, хотя
знаю ответ.
- Руслану выслужиться надо, место хлебное добыть, - вздыхает дед. -
Конечно, стуканет. Тем более, что не любит он меня. Хотел в пресс-службу
нашу устроиться, чтобы второй оклад получать, а я в штат попросил у
федерального центра военного журналиста.
- Меня то есть?
- Прислали тебя, - бликует оправой Соломин. - А ты думаешь, откуда в
федеральной правительственной структуре армейцы? Я настоял.
- А Марьин не возражал?
- Чего ему возражать? Меня же он вытащил из отставки. Значит, понял,
что в таких делах, как вооруженные кавказские разборки, без нашего брата
военного не обойтись. Даже в условиях свободы прессы. Получается, что
сейчас, в феврале девяносто третьего, я так же нужен властям, как и десять
лет назад.
- Марьин - это тот бородатый хам, которого в свое время не без вашей