"Гарри Тертлдав. Должен - и будет" - читать интересную книгу автора

этаж которого окружал балкон с железными перилами. Это заведение было
расположено на углу улиц Бурбон и Бьенвиль. Над каждым из четырех входных
дверей находилось полукруглое окошко. Рядом с одной из дверей кто-то
нацарапал: "Абсент заставляет сердце любить сильнее".
Впрочем, абсента Майклсу не хотелось. Ему не больно-то хотелось и
заказанных виски с содовой, но в таком заведении вообще не пить было нельзя.
Выпивка оказалась дорогой и не очень хорошей. Таинственный голос в
телефонной трубке ничего не сказал Майклсу о пяти долларах, которые ему
пришлось заплатить, чтобы подняться на второй этаж для просмотра
представления. Если он выберется отсюда живым, то поди потом обьясни в
конторе, на что ты эти деньги потратил. А если звонок был ловушкой
джонни-ребов, то чего они добивались - убить его или просто выдоить из него
побольше денег на свои зловредные цели?
Поднимаясь по ступенькам, Майклс чувствовал себя так, как будто шагал
по стопам самой истории. Если плакат на стене не врал с целью ублажить
туристов, то эта лестница находилась здесь с того самого момента, как "Дом
настоящего абсента" был построен в начале девятнадцатого века. По этой
лестнице поднимались в 1814 году Эндрю Джексон и Жан Лафит, чтобы обсудить
оборону Нового Орлеана от британцев. Спустя полвека по этой же лестнице
поднимался Бен Батлер - с какой именно целью, надпись благоразумно
умалчивала. Лестница была сложена из деревянных бревнышек - для нее не
потребовалось ни единого гвоздя. Если она и не была такой старой, как
утверждал плакат, то все равно никак не могла считаться новой.
В большом верхнем зале играл джазовый ансамбль. Майклс зашел внутрь,
нашел стул, заказал напиток официантке, чей костюм был бы слишком тесен для
большинства ее широкоплечих товарок на Севере, и развалился поудобнее,
наслаждаясь музыкой. Ансамбль был наполовину черным, наполовину белым. Джаз
был одним из немногих вещей, обьединявших две расы на Юге. Не все негры
добились успеха после того, как Север сокрушил Великий Мятеж - многие из них
по-прежнему испытывали по крайней мере тень былого страха и унижения времен
рабства, а также явственно ощущали негодование белого большинства. Это
отражалось на их игре. Что же до белых, то они, будучи покоренным народом,
находили в музыке то освобождение, которого не могли достичь в жизни.
Майклс посмотрел на часы. Без пятнадцати три. Стало быть, игра
джазистов лишь заполняла промежутки между представлениями. Потягивая виски,
он заметил, что зал постепенно заполняется, невзирая на пятидолларовую плату
за вход. Он не знал, в чем будет состоять представление, но полагал, что
только нечто особенное могло заставить столько народа заплатить такую цену.
И вот погас свет. Какое-то мгновение во тьме мерцали лишь несколько
зажженных сигарет. Ансамбль, впрочем, продолжал играть как ни в чем не
бывало. Откуда-то справа появился луч прожектора, омывающий сцену ярким
белым светом.
Соблазнительно завыли саксофон и трубы. На сцену вышли несколько
девушек, и Майклс почувствовал, что у него отвисает челюсть. Где-нибудь,
скажем, в Кливленде, для работника полиции нравов было обычным делом
арестовать официантку за то, что ее наряд показался ему недостаточно
целомудренным. Здесь же наряд девушек включал в себя туфельки на высоких
каблуках, индейский головной убор из раскрашенных страусовых перьев,
блестящие хрусталинки - и больше ничего, кроме широких ослепительных улыбок.
Он мысленно поинтересовался, как им удалось настолько привыкнуть к