"Гарри Тертлдав. Император Крисп (Видессийский цикл, Сага о Криспе 3)" - читать интересную книгу автора

тщательность проверок, которые я намерен там устроить.
На лицах Фостия и Эврипа - пожалуй, впервые - появилось одинаковое
отвращение. Эврип вовсе не чуждался плотских утех и бросался в бой со своим
копьем столь же отважно, как и
Катаколон, однако после этого не бахвалился своими подвигами направо и
налево. Фостий подозревал, что продемонстрированная Катаколоном потенциальная
уязвимость вызвала у Эврипа куда большее отвращение, чем выбранная им
должность.
- Если мы не будем держаться вместе, братья, - сказал
Фостий, - то в городе найдется немало людей, которые натравят нас друг на
друга ради собственной выгоды.
- Я слишком занят со своим инструментом, чтобы становиться инструментом в
чужих руках, - заявил Катаколон. Услышав это,
Фостий всплеснул руками и зашагал прочь.
У него возникла мысль пойти в Собор и попросить Фоса наделить его братьев
хотя бы крупицей здравого смысла, но он передумал.
После лицемерной проповеди Оксития Собор, которым он гордился подобно
любому жителю столицы и всей империи, теперь представлялся ему лишь хранилищем
груды золота, для которого нашлось бы бесчисленное множество других, лучших
применений.
Фостий мог возненавидеть вселенского патриарха уже за то, что он разрушил
в его сознании прекрасный и величественный образ Собора.
Когда разгневанный Фостий вышел из императорской резиденции, двое из
дежуривших у входа халогаев пристроились за ним следом.
Он в них не нуждался, но знал, что приказывать им вернуться на пост
бесполезно - они лишь ответят, медленно и серьезно, как говорят северяне, что
он и есть их пост.
Вместо этого он попытался отделаться от телохранителей другим способом.
Ведь на них, в конце концов, кольчуги и шлемы, а в руках тяжелые двуручные
топоры. Фостий шагал очень быстро, и некоторое время ему казалось, что идея
увенчается успехом и халогаи отстанут - по их лицам струился пот, а бледная
кожа порозовела от напряжения. Но они все же были крепкими воинами и упорно
держались рядом, несмотря на жару - неслыханную по представлениям их северной
родины.
Дойдя до границы дворцового комплекса, Фостий замедлил шаги и пошел через
запруженную народом площадь Паламы. Он намеревался затеряться в толпе, но не
успел воплотить мысль в действие - халогаи, прежде шагавшие сзади, теперь
переместились и двигались по бокам, делая побег невозможным.
Пересекая площадь, Фостий даже радовался их присутствию - широкие,
обтянутые кольчугой плечи халогаев и их суровые лица помогали прокладывать путь
сквозь толпу торговцев, солдат, домохозяек, писцов, шлюх, ремесленников,
священников и прочего разномастного люда, собиравшегося на площади, чтобы
покупать, продавать, сплетничать, жульничать, проповедовать или просто глазеть
по сторонам.
Добравшись до противоположного края площади, Фостий, не раздумывая,
направился на восток по Срединной улице, и лишь миновав красное гранитное
здание чиновной службы, понял, куда неосознанно направлялся: еще пара
кварталов, поворот налево, и ноги сами привели бы его к Собору, куда он входить
не собирался.
Он яростно взглянул на свои красные сапоги, словно гадая, уж не удалось ли