"Гарри Тертлдав. Император Крисп (Видессийский цикл, Сага о Криспе 3)" - читать интересную книгу автора

Фостия, сделали то же самое.
- Будь благословен, Фос, владыка благой и премудрый, - произнес нараспев
Окситий, - милостью твоей заступник наш, пекущийся во благовремении, да
разрешится великое искушение жизни нам во благодать.
Прихожане повторили за патриархом символ веры. Эта молитва была первыми
словами, которые слышал видессианин, потому что ее обычно произносили над
новорожденным; ее же первой учил наизусть ребенок, и ее же верующий слышал
перед смертью. Для
Фостия она была столь же привычна, как и форма собственных рук.
Следом прозвучали другие молитвы и гимны. Почти не задумываясь, Фостий в
нужных местах отзывался вместе с прихожанами. Ритуал успокоил его; он словно
сбросил с души груз мелочных забот и превратил Фостия в частицу чего-то
великого, мудрого и практически бессмертного. Он лелеял это ощущение
принадлежности - наверное, потому, что в храме оно приходило к нему гораздо
легче, чем во дворце.
Когда прихожане вслед за Окситием еще раз повторили символ веры, патриарх
жестом велел всем сесть. Фостий едва не ушел из
Собора до начала проповеди. Проповеди, будучи по природе своей
индивидуальными и специфичными, разрушали в нем то чувство принадлежности,
которое он искал в молитве. Но поскольку ему кроме дворца идти было некуда,
Фостий решил остаться и послушать. Даже отец не посмеет попрекнуть его за
набожность.
- Мне хочется, чтобы все вы, собравшиеся здесь сегодня, - начал патриарх,
- задумались над тем, сколь многочисленны и разнообразны пути, коими погоня за
богатством угрожает ввергнуть нас в вечный лед. Ибо, накапливая золото,
драгоценности и вещи, мы слишком легко начинаем считать их накопление
самостоятельной целью в жизни, а не средством, при помощи которого мы
обеспечиваем пропитание свое и подготавливаем жизненный путь для нашего
потомства.
"Нашего потомства?", - с улыбкой подумал Фостий.
Видесские священники придерживались целибата; и если Окситий готовил путь
для своего потомства, то его должны заботить грехи куда более тяжкие, чем
алчность.
- Мы не только слишком охотно ценим золотые монеты ради их собственной
ценности, - продолжил патриарх, - но те из нас, кто накопил богатства - честным
или другим способом, - также зачастую подвергают опасности нас и нашу надежду
на счастливую загробную жизнь, порождая зависть в тех, кому не досталась хотя
бы малая доля богатств.
Некоторое время он проповедовал в том же духе, пока Фостий не устыдился
того, что желудок его не знает голода, обутые ноги не мокнут, а теплая одежда
согревает зимой. Он даже поднял глаза к лику Фоса на куполе и помолился о том,
чтобы владыка благой и мудрый простил ему столь роскошную жизнь.
Но когда взгляд Фостия, опустившись, остановился на патриархе, он внезапно
увидел Собор в новом, весьма неприятном свете. До сего дня он принимал как само
собой разумеющееся то огромное количество золота, которое потребовалось сперва
для его строительства, а затем и для приобретения драгоценных камней и
металлов, превративших его в рукотворное чудо. Если бы ушедшие на это несчетные
тысячи золотых были потрачены, дабы накормить голодных, обуть босых, одеть и
согреть замерзших, то сколько добра эти деньги принесли бы несчастным людям!
Фостий знал, что храмы помогают беднякам; отец не раз рассказывал ему, что