"Скотт Туроу. Личный ущерб " - читать интересную книгу автора

неизвестный плеснул ему в лицо соляной кислоты. "Понимаешь, этот человек был
последним, кто отказался ответить услугой на услугу. А у меня принцип
простой: берешь - давай", - закончил Нуччио и положил трубку. Испуганный
Сильвио, конечно, подчинился. А со временем научился принимать конверты,
которые стали приносить после звонков Нуччио, и даже набрался храбрости
попросить еще об одном одолжении: назначить его в палату по рассмотрению
общегражданских исков. Теперь он перешел под опеку Туи, Косица и Сига
Милаки, которые, когда нужно, говорили, каким адвокатам следует оказать
услугу. Малатеста надеялся лишь на то, что когда-нибудь попадет в
Апелляционный суд, где в полной мере проявит свои теоретические знания.
Оказать давление на всех троих судей, которые решали там дела, было
практически невозможно.
Вероятно, Малатесту по-прежнему мучили угрызения совести. Во всяком
случае, Фивор именно их считал причиной странностей в поведении судьи, что
подтвердилось при прохождении иска Питера Петроса. Февральским утром Ивон
обнаружила среди почты уведомление о назначении прений сторон по поводу
ходатайства Макманиса об отклонении иска. Стэн и Джим встревожились, правда,
по разным причинам. Малатеста мог рассмотреть ходатайство без всяких прений,
просто выдать краткое письменное заключение. Сеннетт считал, что, если судья
коррумпирован, нет причин затевать публичные слушания, привлекая к делу
внимание. Он боялся, что Вунч и Малатеста что-то заподозрили. Фивор его
успокоил.
- Искать логику в поступках Сильвио, - сказал Робби, - не имеет смысла.
Тревога Макманиса была иного рода. За годы работы в ФБР он, разумеется,
выступал в суде, но не в качестве адвоката, и потому нервничал. Ивон впервые
видела его в таком состоянии. В день, когда были назначены прения сторон,
Робби зашел ненадолго в офис Джима - закрепить Хитреца и подписать бланк. Во
время долгого ожидания в зале суда аккумулятор мог подсесть, поэтому решили,
что пульт дистанционного управления будет находиться у Ивон, и она включит
записывающее устройство сразу, как начнется слушание их дела.
Макманис был необычно молчалив. Робби заверил его, что чем хуже он
будет выглядеть во время прений, тем лучше для дела, но Джим на шутку даже
не улыбнулся. Он был в строгом синем костюме и белой рубашке, волосы, обычно
немного спутанные, лежали совершенно ровно.
В зале суда им следовало появиться с интервалом в несколько минут.
Робби чувствовал себя совершенно свободно. В вестибюле он направился к
лифту, но вдруг остановился. Его внимание привлек лоток со всякой всячиной,
вернее, человек за прилавком.
- Лео! - воскликнул Робби и направился к нему. Продавец - тучный и
пожилой, лет за семьдесят. Сбоку от стенда с газетами, жвачкой, сигаретами и
аспирином с крюка свисала видавшая виды трость. Лео был плохо выбрит, но в
белой накрахмаленной рубашке, застегнутой у горла. Галстук отсутствовал.
Темные очки лежали рядом с кассой, а он смотрел вперед своими неподвижными
молочными глазами.
Они с Робби обменялись невеселыми замечаниями относительно последней
игры "Охотников", затем обсудили перспективы на предстоящие матчи весеннего
тура.
- Ты собрался у меня что-нибудь купить? - спросил старик.
- Уже купил, - ответил Робби. - Одну упаковку жвачки.
- Одну?