"В.Тюрин. Два долгих летних дня, или неотпразднованные именины " - читать интересную книгу автора

Петергофе Екатерина получила второе письмо Петра. Он просил прощения,
отказывался от престола и умолял отпустить в родной Голштейн с Воронцовой и
Гудовичем; он не знает, что решено заточить его в Шлиссельбург, куда отправлен
посланец, чтобы приготовить каземат. Осталось только выманить Петра из дворца
и избежать столкновения с голштейнцами. Миссию эту взялся исполнить генерал
Измайлов. Генерал, которому Петр доверял... С готовым актом отречения Измайлов
явился к Петру и через несколько минут получил желаемую подпись от императора,
впавшего в состояние прострации.
В Петергофе, куда Петра привезли в первом часу дня 29 июня, он подвергся
унижениям. История российская - и древняя, и новейшая - небогата примерами
великодушия к проигравшим. Грубо приказали ему раздеться и, не дождавшись,
сорвали Преображенский мундир. Некоторое время он сидел в одной рубашке,
босиком, под насмешки и издевки солдат. Потом упал в обморок. Очнувшись,
умолял не разлучать его с Елизаветой Воронцовой.
Н. И. Панин, обращаясь спустя много лет к этому дню, сокрушенно писал:
"...Считаю величайшим несчастием моей жизни, что был обязан видеть Петра в это
время". А в пятом часу дня из ворот Петергофа выехала большая карета "с
завешенными гардинами, у которой на запятках, на козлах и по подножкам были
гренадеры во всем вооружении, а за ними несколько конного конвоя". Отрекшегося
от престола императора увозили в Ропшу. Она станет для него последним и
недолгим местом жительства.
Кончился для Петра еще один долгий июньский день, день его именин...
Екатерина на полпути к Петергофу, возбужденная, торжествующая, измученная
напряжением, заснула не раздеваясь.
А потом начался пир победителей. 30 июня, в воскресенье, императрица
торжественно въехала в столицу во главе гвардейских войск и линейных полков.
Из окон, с крыш, заборов народ шумно приветствовал императрицу. Звон колоколов
смешивался с полковой музыкой. В полдень Екатерина прибыла во дворец, где ее
встретили наследник, сенат, синод и придворные, а оттуда проследовала в
церковь, к молебну. Сержант Преображенского полка Гавриил Романович Державин в
своих "Записках" вспоминал: "...День был самый красный, жаркий. Кабаки,
погреба и трактиры для солдат растворены - пошел пир на весь мир; солдаты и
солдатки в неистовом восторге радости носили ушатами вино, водку, пиво, мед,
шампанское и всякие другие дорогие вина и лили все вместе без всякого разбору
в кадки и бочонки, что у кого случилось". Пил простой народ, не держалась на
ногах и полиция.
Екатерина отблагодарила население, не только разрешив трехдневное пьянство
в Петербурге. Был обнародован указ "об облегчении народной тягости": снизили
на десять копеек с пуда цену на соль, "яко самой нужной и необходимой к
пропитанию человеческой вещи". Сколько же соли надо было съесть, чтобы ощутить
это благодеяние! А вот сподвижники по заговору были действительно одарены
щедро: повышения по службе, чины, пенсии, дворянские звания и, главное, души,
сотни душ рабов-крепостных. Раздачи крестьян и укрепление власти дворян над
ними будут сопровождать все царствование поклонницы Дидро и Монтескье, и
пропасть, вырытая Петром 1, будет углубляться.
А самовластие, боясь которого свергли Петра III? В манифесте Екатерины II
о восшествии на престол назидательно сообщалось, что "самовластие,
необузданное добрыми и человеколюбивыми качествами в государе, владеющем
самодержавно. есть такое зло, которое пагубным следствием непосредственною
бывает причиною". Екатерина не стала жестоким деспотом, но осталась