"Татьяна Туринская. Идолопоклонница" - читать интересную книгу автора

плечами очень горький опыт.
Но почему-то, вопреки здравому смыслу, она гнала от себя не тяжелые
воспоминания, а именно надежду на лучшее, раз и навсегда поставив на себе
крест. Ей без особых сложностей удалось убедить себя в том, что это именно
она виновата в том, что произошло несколько лет назад. А разве это не так,
вновь и вновь спрашивала Женя у самой себя. Разве не ее вина в том, как
далеко зашла их 'дружба' с тем, чье имя ныне проклято? Разве не она виновата
в том, что забеременела? Да, Он прав, Он абсолютно прав - ведь Он же не
насиловал Женьку, не принуждал, Он ведь ее даже не уговаривал! Она сама! Все
сама! Сама влюбилась, сама растаяла от первого же Его прикосновения к ее
обнаженной коленке. Сама с радостью упала в Его объятия, сама вприпрыжку
бежала на их любимую полянку, сама с замирающим от страха сердцем
прошмыгивала мимо бдительной вахтерши общежития, сама вела Его в родной дом,
пользуясь отсутствием матери. Тогда какие могут быть претензии? Он,
безымянный, прав, абсолютно прав. Пусть даже и предал ее, но даже в своем
предательстве оказался прав. Именно так и надо поступать с такими дурами,
как Женька. Потому что именно этого она и заслуживает. Потому что дура.
Легковерная дура. И из-за дурости своей, из-за легковерности, не имеет права
на счастье.
И потому работа Женю вполне устраивала. И Женя даже находила
своеобразный кайф в том, что эта работа ей совсем не нравится. Она словно бы
все еще наказывала себя за прошлое, за свое горе, за свою беду. За то, что
позволила произойти этой беде, за то, что позволила своему малышу
почувствовать себя лишним, ненужным. Женя даже была уверена, что эта
работа - слишком мягкое для нее наказание, потому что позволяла ей на восемь
часов в день перестать чувствовать себя убитой горем. Работа - это как
ежедневный отпуск от тотального несчастья, которое она сама себе прописала,
как профилактику от очередной беды.
Дом, работа, дом. Рутина. Выходные - кошмар на улице Вязов. Потому что
с вечера пятницы, едва вернувшись домой, до самого утра понедельника Женя
чувствовала себя проклятой. Одна, всегда одна, днем и ночью - одна, одна,
одна. Ираида Алексеевна, в очередной раз выйдя замуж, уехала в
Петропавловск-Камчатский к мужу. Обычно, вспоминая об этом факте, Женя
издавала вздох облегчения, тут же пугаясь перспективе очередного материного
развода. В выходные же жалела о том, что мать уехала и даже поругаться с ней
не удастся. Ах, уж лучше бы мама пилила ее с утра до вечера, как раньше,
только бы не эта проклятая тишина в квартире, оглушительно напоминающая Жене
об одиночестве!
Иногда ее одинокие вечера скрашивала Лариса Сычева. Впрочем, особо
своими визитами и звонками не докучала и она. Потому что давно поняла, что с
закомплексованной донельзя Женькой ей не по пути. Дело молодое - двадцать
три года, самый смак, самый цимус, ведь молодость не возвращается, а значит,
надо успеть нагуляться вволю, надо насладиться ею всласть, по самое 'не
хочу', чтобы потом, лет этак в сорок, не стало вдруг мучительно больно за
бездарно профуканную без толку молодость. Денисенко же для себя избрала
другую дорогу - добровольное полуманашество, с которым свободолюбивая
Лариска смириться не могла ни под каким соусом.
Казалось бы, ровным счетом ничего общего между ними не осталось, под
воздействием времени и внешних обстоятельств бывшие лучшие подруги
изменились кардинально. Однако что-то неведомое, незримое их по-прежнему