"Александр Тюрин. Вологда-1612 (Повесть) " - читать интересную книгу автора

твердая сталь, протачивая грудную кость. Ухватился за немец за лезвие,
приподнялся было, но острие клинка пошло дальше.
Застыл раненный немец, с трудом удерживаясь под натиском клинка. Словно
сдерживая отрыжку, молвил:
- Mach es wie die Sonnen Uhr, zahl' die heiteren Stunden nur <Будь как
солнечные часы, считай лишь солнечное время > , - и повалился в мокрый снег.
Максим сделал один только шаг к колодезю и полуобернулся, почувствовав
Касание.
Немец опять стоял позади, хотя из отверстия в груди его обильно
выходила кровь, которую он пытался поймать в пригорошню. Другой рукой
поднимал он палаш.
- Да вразумишься ты насовсем, супостат?
Максим, не оборачиваясь далее, ударил немца пятОй в горло. Враг пал на
спину, при ударении о поленицу голова его оказалась свернута набок, так что
ухо приникло к плечу. А после того немец и не шелохнулся уже, сделавшись
безвредным.
Максим подошел к колодцу. Сейчас видно было, что оттуда пар поднимается
и слышится не Голос, не писк или скулеж звереныша, а дыхание детячье,
усиленное страхом.
- Эй, вылезай. И не писаться от страха-ужаса, а то порты заледенеют и
греметь начнут.

- 2.
Было сирот трое. Две девочки, Настя и Даша, и мальчик Иеремия. Все с
виду лет семи, а ежели и постарше, то щуплые из-за бескормицы последних лет,
когда летние заморозки губили посевы. Девочек от мальчика отличали только
медные кольца в ушах. А вот бедствия прежде времени состарили их понимание.
Мальчик потрогал пальцем отверстие на груди мертвого немца и
уважительно коснулся палаша.
- Ты его этим, дядя? Сильно надо ударять? А тело вражеское, как масло
протыкается или как хлеб? Почему дырочка в немце такая маленькая? Этого
хватит? А почему башку ему не срубил? Когда голова отрублена - надежнее
будет. А то вдруг упырь.
На лицах у детей налипла копоть пожара, да и замерзли они порядком.
Только на Даше был подпаленный зипунок, мальчик и вовсе в одной рубахе.
Максим снял с убитого иноземца накидку и, немного отерев снегом кровь и
грязь, отдал Иеремии. Понравилось огольцу новое одеяние, хотя рукава
волочились по земле, как у скомороха. Настю Максим облачил в немцев камзол,
да намотал на нее пуховый платок, чтобы новая одежда не сидела мешком.
Девочка вытащила из кармана камзола малые часы, но ничего в них не смогла
понять и швырнула в грязь, отчего получила заслуженную затрещину от Максима.
А за отогнувшимся воротом рубахи у мертвого немца оказался след ожога.
Должно быть, иноземец клеймо с себя сводил, сделанное палачом. На висках же
виднелись отпечатки вечные от тисков, на шее крепкие следы колодок, которых
ливонцы называют "Хальсгайге". Впрочем, вызвало это меньшее любопытство, чем
фляга с южным вином, полным нездешних ароматов. Из фляги Максим пригубил
изрядно, прежде чем выбросить, а холщовый мешочек с имбирными сухариками
отдал детям. Мальчик сразу, по-хомячьи хозяйственно, набил сухариков за обе
щеки и стал ждать пока натечет слюна. Девочки принялись грызть свои кусочки
по-беличьи торопливо.