"Александр Тюрин. Вологда-1612 (Повесть) " - читать интересную книгу автора

его щеку. И за "пеной земной" вдруг усмотрел Максим мир необъятный горний,
свет глубокий.
По путям поднебным переносились сонмы ангелов наружности различной, с
медно-желтыми, пурпурными и серебряными ликами, с телами звериными или же
человеческого подобия. И власы их длинные, как огонь веяли за ними. А над
ними блистали, будто молнии, сотканные из пылающих, но непалимых нитей
серафимы. И куда-то в золотую высь, к сферам далеких звезд, поднимались
херувимы, с великим шумом бия хрустальными крылами...
Так легко вбежал Максим в град, стоящий на берегу речки Вологда, где за
пряничными крышами Нижнего посада воспарял пятью золоченными главами
Софийский собор.
Купола его отрывались от земли, обращаясь в сияние драгоценного камня.
А сама земля представала ажурной узорчатой филигранью, которая плыла по
волнам божественного дыхания.
Солнечные лучи, схожие с потоками золотистых вод, дробились в огромные
светоносные капли, что прыгали с купола на купола, с церкви Елена и
Константина на кресты Николы, с Иоанна Предтечи на церковь Покрова, с
избяных крутоизогнутых коньков на стройные башенки теремов, с блестящих
слюдяных оконниц на небесного цвета ставни, с резных наличников на расписные
подоконники. Солнце насыщало изумрудом ярчайшим даже дерн, крыши
покрывающий.
Бревнышки и досочки, из которых сотканы были хоромы, избы, харчевни,
лавки, войлочные мастерские, кузницы, овины и мостовые, растягивались,
истончались и превращались в вязь без конца и края между двумя океанами
рая...
Нечто разорвало внезапно легкую вязь бытия - как шелк дорогого платья
разрываем бывает злою рукой насильника.
Замер Максим, с недоумением глядя на собаку - облезлую тощую, всю в
подпалинах. Злоба так распирала ее, что лай превратился уж в хрипящий вой.
То и дело ныряя впред головой, острой как наконечник копья, пыталась она
вцепиться в ногу Максима. Однако страх всякий раз останавливал ее,
возгоняясь в еще большее остервенение. Едва удержался Максим, чтобы не
поддать псине в бок. С трудом оторвав взор от подпаленной собачьей морды, от
зраков ее очумело расширенных, оглянул Вологду.
Вокруг был ад. Насколько видел глаз - огнь пожирающий, багрянец угля,
серый блеск пепла и праха. И дым над посадами, над градом и Заречьем,
отравляющий красоту небес черной мерзостью.
Сделался град Вологда и посады его добычей мечу разбойному и пламени
беспощадному. А жители вологодские, от мала до велика, достались чужому
воинству на разорение. И гости нежданные непрошенные, круты да немилостивы
оказались.
Догорал-дотлевал уже Нижний Посад. Жалким остатком от прежней жизни
смотрелись столбы лишь печные и котлы почерневшие. В сгоревших хлевах и
стойлах лежали прокопченные костяки скотьи. В пепелище обратились
квасоварни, избы, риги, харчевни, корчмы, заведения канатные, колодцы,
сараи, хлебные ларьки. Даже фашинник, улицу устилавший, собран был в кучи и
сожжен. От церкви Покрова сохранились одни ворота, вход открывающие на
раскаленные уголья. От кузницы остался одинокий крест, выкованный для новой
церкви в Рощенье. Крест раскален был и горел красным светом.
На улице, а то верно была Козленская, в слякоти, бурой от истечения