"Александр Тюрин. Вологда-1612 (Повесть) " - читать интересную книгу автора

и литургий, Савватий с прилежным громогласием читал ночами канон в своей
келье. Закончив, обходил свою постройку, постукивая деревяным молотком по
доске-таланте, чтобы бесов шугать. Отчего думалось Максиму, что Четырехликий
к Савватию-то наведывается. Уж старец нечистой силе спуска не даст. Уделив
совсем немного времени сну, пел старец заутреню срывающимся высоким голосом,
переходя то и дело на греческий.
Отдыхает ли сейчас Савватий после ночной "арены" <греч. здесь.,
духовный поединок> или вдруг занедужил и изнемог от лихорадки?
Максим постучал в дверь кельи. "Эй, старче, не надобно ли тебе
вспоможения какого?" Повременил. Не дождавшись ответа, распахнул дверь. Не
было старца в келье. Но ведь и никакого следа вокруг. А снег, судя по
ровному насту, после ночи не шел вовсе. Куда ж мог подеваться старец темной
порой, егда только зверю бродить пристало?
Максим, закрыв дверь, положил дрова у порога кельи. Хотел было
повернуть прочь - ноги-то уже замерзать стали, но почувствовал Касание.
Сейчас оное не нежило его маслянистыми потрагиваниями, а подталкивало войти
внутрь.
Под скрип двери и половиц Максим вступил в жилище инока. Миновав
крохотные сени, заглянул в малую клеть. Оказавшись посреди пустой кельи,
посмотрел вверх. Гнилые доски кровли выломаны были и на краях их острых
виднелась запекшаяся кровь. Такоже на стропилах и на полу. Одна половица
сдвинута была, Максим приподнял ее - топор лежал под скутом нетронутый.
Посох же старцев стоял у двери.
Никуда не ушел Савватий. Враг ворвался в келью инока сверху, нежданно и
безвестно, изранил ино умертвил старца, затем вытащил бессильное тело через
крышу.
Максиму сделалось зябко. Не только ногам и тулову, но и внутри
пробрало. В подложечье холодная сосущая пустота сполна открылась.
Немедля бежать в монастырь! Это ведь не тать лесной сгубил Савватия. Не
медведь, не волк. Велик бысть враг, явившийся мглой полуночной к старцу.
Велик и летуч. Знать, не убоялся адский гость ни креста, ни крестного
знамения. Задул крылом нетопыриным свечу и уволок старческое тело в ночь на
растерзание.
Максим, приняв в руку савватиев посох из твердого южного дерева,
оставил келью, и, безотчетливо подгоняя себя, стал резво спускаться по
склону. Пока добирался до тропы, небеса утратили тяжесть свинцовую,
потончали, залазурились, а там уже солнышко заиграло на снежных шапках,
нахлобученных на верхушки елей и красноперые ветки рябины.
Савватий принял смерть на своей "арене", бренное тело не спас, но за
истину постоял и божий свет в душе оборонил. И что, в самом деле в монастырь
торопиться? Туда, по снегу, едва ли за полдня добредешь, да пока еще лодку
отыщешь, чтобы через Вологду переправиться. А вдруг ледостав? Аще одолела
Савватия темная сила, то навряд пара послушников, присланных игуменом,
вернет старца из объятий ада.
А случится может и так, что послушники ражие возьмут самого Максима,
отволокут в глубокий монастырский подвал с дверями дубовыми, под замок
железный посадят. Опосле приедет строгий дьяк от воеводы, да дворские и
целовальники от волости <выбранные населением участники суда>. Что порешат
мужики на суде, удобрятся или ожесточатся - одному Господу ведомо. Так ведь
и на плаху недолго загреметь.