"Александр Тюрин. Падение с Земли, книга 1, В мире животных" - читать интересную книгу автора

товарищем холуйствовал, скалился шуткам, подносил-уносил, и мне
по эстафете приходилось. В заказнике кроме развлекательной
стрельбы, приятной баньки, соленых грибков Родион Михайлович
уважал монологи. Свои, конечно. Мы с егерем обслуживали ему
такой вид удовольствия. Поваляется он с солисткой балета у себя
в номере и, спустившись в гостиную, рассуждает о разном среди
мореного дуба, подергивая щипчиками красноглазые угольки. Передо
мной и егерем Евсеичем оживала юность Дуева, проведенная в
дерьме, молодость, когда подбирал он клавиши к людям, и
зрелость, в которой научился вдыхать и выдыхать ближних и
дальних, как воздух.
После десятой рюмки скотча (хаф-на-хаф с содовой) Родион
Михайлович светлел ликом и рассказывал о тайне власти. И
получалось, верь не верь, что никакой власти в помине нет.
Простые граждане подобны цветам, Дуев и похожие на него,
напротив, смахивают на пчелок. Пчелки совместными колхозными
усилиями опыляют цветы, давая возможность прорастать им пестрой
толпой. А взамен за свою работенку заботливые опылители
всасывают там и сям капельку нектара. Эта жидкость -
сгущенный жар цветочной души, заплетающимся, но восторженным
ртом пояснял сосальщик. Где-то после четырнадцатой рюмки
командир, однако, мрачнел, разоблачался до майки и трусов, затем
выдавал тайну тайн. Он и его ближние не могут вполне переварить
нектара, который, проходя по их кишкам и выбираясь наружу,
становится медом. А этого добра Дуев сотоварищи безжалостно
лишаются. Кто-то косматой лапой сгребает себе сладкое золото
кала. Стиснутое обидой, затухало бормотание морды, растекшейся
по ковру. Дошедшего до момента истины человека споласкивали
водой и, обтерев насухо, несли в койку.

1.

Я в охранном бюро уже три года. Кому ни расскажи, что работаю вышибалой
мозгов, никто не верит. И правильно делает, между прочим. Я тоже не уверен,
что способен бабахнуть кому-то по кепке; хотя десятку, в принципе, пробиваю
так же бойко, как Петр Ильич пишет свои симфонии. Однако, задача у меня
может быть суровее, чем у стрелка в цирке, который с подружки яблоки
сшибает. Надо засечь момент, когда из вражеского кармана высунется
"черноглазый" ростом в девять миллиметров, и уж тогда делать "стоп". Мы -
хлопцы негосударственные, поэтому имеем право возразить оружием в пределах
так называемой допустимой обороны. Например, прыгает на меня кто-нибудь с
нунтяками или, например, пудовыми кулаками, а в кобуру лезть не смей.
Учитывая мои особенности, придется улепетывать. Бегаю я классически, как
товарищ на древнегреческой вазе. А вот в рукопашном поединке мне не
позволяет отличиться ненависть к побоям и слабая, в определенном смысле,
голова. Некоторым же нравится, когда их бьют доской по тыкве. Где я лямку
тянул, вернее, мудистикой занимался, даже в моей роте были такие бойцы. Я
же там в беге тренировался, когда зимой, образуя тепло, ногами в койке
сучил. Мне еще в армии поспособствовало, что я после учебки в писари
угодил. Пришлось специализироваться на сочинении любовных писем для нашего