"Илья Туричин. Весна сорок пятого (Роман) " - читать интересную книгу автора

удивленно и восторженно. У майора на гимнастерке над орденами и медалями
сверкала Золотая Звезда. Точно такая же была у веселого генерала, который
приходил к ним в барак. Хорошо, что майор засмеялся, а то попало бы
Петеру. Чуть с ног не сшиб! Горячий парень Петер. Вон как взорвался!
Словно в него бес вселился. А он, Вайсман, видать, зачерствел, привык, что
каждый день сжигают и маленьких и больших? Не-ет! Он ведь тоже на этом
"складе" схватил первую попавшуюся одежду...
Майор обратился к Вайсману, спросил что-то по-русски. Вайсман не
понял, только вытянул руки по швам, чуть отставив локти, как их учили в
школе.
Майор снова засмеялся, махнул рукой и поднялся обратно на второй
этаж.
Дверь в кабинет подполковника Боровского была открыта, и
взволнованный срывающийся голос почти выкрикивал:
- Отдайте мой автомат!.. Я должен в свою роту. Меня сержант Яковлев
ждет. Гвардии сержант!.. Я в армию пошел не дрова колоть, а фашистов
бить!.. - Голос на какое-то мгновение умолк, а потом произнес потише с
хрипом, словно ком застрял в горле и мешал: - Вы детские ботиночки видели,
товарищ подполковник? Туфельки вот такусенькие?.. Отпустите меня, товарищ
подполковник. Не могу я дрова, когда...
Голос перешел почти на шепот, и майору показалось, что говоривший
всхлипнул. Он заглянул в открытую дверь. Подполковник Боровский сидел за
столом, положив руки на столешницу. Пальцы сжаты в кулаки, словно
подполковник старается зажать в кулаках что-то, что сидит в нем самом,
внутри, зажать, не дать выплеснуться наружу. Поэтому и взгляд воспаленных
глаз такой напряженный. А спиной к двери стоит боец, гимнастерка
топорщится на спине. Из широковатых кирзовых голенищ торчат тонкие ноги.
Сквозь загар на шее проступает злость, от волнения. Майор не видит лица,
но так четко представляет себе его - чуть вздернутый нос, светлые
материнские глаза, мальчишеские припухшие губы, - так четко, что сжимается
сердце и предательски начинает щекотать в носу.
- Рядовой Лужин, - строго сказал Боровский, - прекратите истерику.
Думаете, мне не хочется взять автомат и бить их?.. А вот сижу здесь и
разбираюсь. Приказ.
- А мне гвардии сержант Яковлев приказал догонять роту, - упрямо
возразил Петр.
- Гауптвахта по вас плачет, Лужин. Просто рыдает. Вот, товарищ
майор... - Лицо подполковника внезапно засветилось улыбкой. - Вот
красноармеец, которого я имел в виду. Ваш?
- Мой, - майор с трудом разлепил внезапно пересохшие губы.
Петр недоуменно смотрел на майора с розовым шрамом на правой щеке, на
светлые глаза... Глаза... Глаза...
- Что, Петушок?.. Изменился сильно?..
"Петушок"... Внезапно Петр увидел себя и брата маленькими на пестром
коврике. Они вцепились друг в друга, сопят и стараются повалить один
другого. А папа присел на корточки, смеется. "Нет, мать, v нас не
мальчишки, а Петушок да Павлин!.."
Петр глядел на майора, и недоумение в его взгляде сменилось
удивлением, кровь отхлынула от щек. Он понял, что перед ним отец, но еще
не верил, не верил.