"Илья Туричин. Братья (Роман) " - читать интересную книгу автора

"Боится партизан", - подумал Павел.
Зелеными, стремительно мелькающими стенами побежал мимо лес. Павел
пытался отделить деревья одно от другого, но ничего не получалось. Глаза
устали. Он закрыл их и представил себе, как из лесу выскакивают на шоссе
партизаны. Здесь был и Алексей Павлович, и тетя Шура, уводившая их в прошлом
году от деда Пантелея, и Семен с пистолетом на поясе, и еще много-много
людей, мужчин и женщин, перепоясанных пулеметными лентами крест-накрест
поверх ватников и тужурок. В фуражках и папахах. А впереди - огромный "дядя
Вася", о котором столько говорили фашисты. В руках у него граната. Лимонка,
величиной с футбольный мяч. Он бросает гранату. Шоссе перед машиной встает
на дыбы черным дымным столбом. Машина спотыкается об этот столб,
переворачивается, летит в кювет.
И вот уже связаны крепкой веревкой и доктор Доппель, и Отто, и шофер
Фишман.
"Дядя Вася" подходит к нему, к Павлику, и говорит громовым голосом:
- Иди в Гронск, Павка. Там тебя ждет мама. И вот тебе автомат на всякий
случай.
И дает ему новенький, холодный, тяжелый автомат.
От сладкого видения Павел улыбается, сам того не замечая.
Доктор Доппель покосился на него. Он уже не так сильно сердится за
побег. Мальчишка! Да и Фишман жмет, в город они приедут еще засветло.
Сбежал, паршивец! Ну ничего, он из него сделает настоящего мужчину,
опору рейха. И Гертруда... Теперь, когда Павел с ним, она связана по рукам и
ногам. Кончится война, он с ее помощью приберет к рукам весь город:
рестораны, пивные, лавки. Деньги потекут рекой! Гертруда - истинный клад,
деловая женщина. И нашел ее он, Доппель.
- Побыстрее, Фишман!
Павел открыл глаза. Поперек шоссе легли синие тени. Солнце садилось за
зеленую стену.
Партизан не было. А жаль...


6

Флич пришел в гостиницу как обычно около шести. Улицы перекрыли
эсэсовцы, солдаты и полицейские. Несколько раз его останавливали, проверяли
пропуск.
Вдоль здания гостиницы прохаживались автоматчики. Ресторанные окна были
раскрыты, тяжелые плюшевые шторы не пускали в зал солнце. Улица пустынна. Из
соседних домов и домов напротив никого не выпускали.
В вестибюле возле швейцарской сидел неподвижно штурмбанфюрер Гравес,
встречал и провожал каждого проходящего тяжелым взглядом немигающих выпуклых
глаз. Взгляд и поза делали его похожим на филина.
Флич приподнял шляпу и поклонился. Гравес едва приметно кивнул.
Сначала Флич намеревался пройти наверх к Гертруде, но почему-то
передумал, взял в швейцарской ключ от артистической и направился прямо туда.
Артистическая помещалась напротив запасного хода в ресторан, в самом конце
коридора, возле туалетов.
На стульях и столе лежали в беспорядке брошенные после вечернего
представления цветные шелковые ленты, платки, бумажные цветы. Большое алое