"Илья Туричин. Братья (Роман) " - читать интересную книгу автора

Обойдутся и без них. Тоже неплохая профилактическая мера. Конечно, у солдат
не такие проворные руки, не знают толком, где класть вилки, где ножи, какое
блюдо куда ставить. Ну, да не велика беда, Гертруда поправит своими золотыми
ручками. И Шанце дело знает, обслуживал генеральских гостей.
Ах, фрау Гертруда Копф! Ничего предосудительного в ее поведении не
зафиксировано. Разве что покрывает еврея Флича да меняет в кассе
оккупационные марки на рейхсмарки. А кто не тянет в свою сторону?
Когда он намекнул об этом доктору Доппелю, тот засмеялся.
- Это прекрасно, Гравес! А я что говорил? В Гертруде кипит немецкая
кровь, она мечтает уехать в фатерлянд. Но мы, немцы, не абстрактные
мечтатели. Мы - как наш фюрер, он, мечтая, действует. И Гертруда, как
истинная немка, действует. Готовится к отъезду. В конце концов закроем
глаза, она меняет свои. Меня не обманула ни разу. Все расчеты сходятся
пфенниг в пфенниг. Отто - мастер считать.
Что ж, довод убедительный. Может, Доппель и прав.
Но почему каждый раз он, Гравес, настораживается, когда сталкивается с
Гертрудой? Почему? Профессиональный психоз? Эдакая гипертрофированная
подозрительность? А может, он просто злится, ревнует?
Смешно, черт возьми, - ревнующий штурмбанфюрер Гравес!
Она приятная женщина, воспитанна, умна, тактична. Знает свое место.
Многим нравится. Ему стало больно, когда этот лощеный пруссак фон Ленц
пригласил ее на загородную прогулку. Тогда, со злости, он сам настоял на ее
согласии. А она - умница! - натянула фон Ленцу нос: взяла на прогулку своих
сынков.
А в душе у нее траур. Его Гравеса, не проведешь! До сих пор она
оплакивает мужа. А муж - офицер Красной Армии, Герой Советского Союза. Вот
что настораживает. С одной стороны, она - немка, старается служить
фатерлянду, с другой - скорбит о "погибшем" враге. Где же Гертруда истинна?
В службе или в скорби? Тряхнуть бы разок ее темную душу, докопаться...
Штурмбанфюрер спустился вниз, на кухню.
Шанце - белый передник поверх белого халата, белый накрахмаленный
колпак, который делал его длинную сутулую фигуру еще длиннее и сутулее, -
что-то нарезал на выскобленном деревянном столе.
Две русских поварихи, тоже в белых халатах, передниках и колпаках,
хлопотали у плиты.
Пахло жареным мясом, подгорелым луком, перцем... Гравесу захотелось
чихнуть.
- Шанце!
Повар обернулся, увидел штурмбанфюрера, щелкнул каблуками.
- Я, господин штурмбанфюрер!
- Все в порядке?
- Минуточку, - Шанце, прихрамывая, прошел в свою каморку, вынес халат,
оставив дверь открытой.
- Разрешите... - Он накинул халат на плечи Гравеса. - Инструкция.
Святая святых.
"Хромой дьявол", - с удовольствием подумал Гравес. Он сам любил
порядок, незыблемость его. На том рейх держится! И даже счел нужным
извиниться за бесцеремонное вторжение на кухню.
- Извините, Шанце, служба. Все в порядке?
- А что у меня может быть не в порядке, господин штурмбанфюрер? -