"Иван Сергеевич Тургенев. Несчастная" - читать интересную книгу автора

девушка высокого роста в черном платье, та старшая дочь г. Ратча, о которой
упоминал Фустов... Я понял причину частых посещений моего приятеля.
VII

Помнится, где-то у Шекспира говорится о "белом голубе в стае черных
воронов"; подобное впечатление произвела на меня вошедшая девушка: между
окружавшим ее миром и ею было слишком мало общего; казалось, она сама втайне
недоумевала и дивилась, каким образом она попала сюда. Все члены семейства
г. Ратча смотрели самодовольными и добродушными здоровяками; ее красивое, но
уже отцветающее лицо носило отпечаток уныния, гордости и болезненности. Те,
явные плебеи, держали себя непринужденно, пожалуй грубо, но просто;
тоскливая тревога сказывалась во всем ее несомненно аристократическом
существе. В самой ее наружности не замечалось склада, свойственного
германской породе: она скорее напоминала уроженцев юга. Чрезвычайно густые
черные волосы без всякого блеска, впалые, тоже черные и тусклые, но
прекрасные глаза, низкий выпуклый лоб, орлиный нос, зеленоватая бледность
гладкой кожи, какая-то трагическая черта около тонких губ и в слегка
углубленных щеках, что-то резкое и в то же время беспомощное в движениях,
изящество без грации... в Италии все это не показалось бы мне необычайным,
но в Москве, у Пречистенского бульвара, просто изумило меня! Я встал со
стула при входе ее в комнату: она бросила на меня быстрый неровный взгляд и,
опустив свои черные ресницы, села близ окна, "как Татьяна" (пушкинский
Онегин был тогда у каждого из нас в свежей памяти). Я взглянул на Фустова,
но
1 Коля, сиди смирно, не болтан ногами! (нем.)
2 Виктор такой гуляка! (нем..}
8 Виктору я не могу приказывать, вы это хорошо знаете! (нем.)
мой приятель стоял ко мне спиной и принимал чашку чаю из пухлых рук
Элеоноры Карповны. Еще заметил я, что вошедшая девушка внесла с собою струю
легкого физического холода... "Что за статуя"?- подумалось мне.
VIII

- Петр Гаврилыч! - загремел г. Ратч, обращаясь ко мне,- позвольте вас
познакомить с моей... с моим... с моим нумером первым, ха-ха-ха! с Сусанной
Ивановной!
Я молча поклонился и тотчас же подумал: "Вот, и имя ее тоже не под
стать другим", а Сусанна слегка приподнялась, не улыбаясь и не разжимая
крепко стиснутых рук.
- А что же дуэтец? - продолжал Иван Демьяныч.- Александр Давыдыч? а!
благодетель! Цитра ваша у нас осталась, а фагот я уже из футляра вынул.
Насладим ушеса честной компании! (Г-н Ратч любил уснащать свою русскую речь;
у него то и дело вырывались выражения, подобные тем, которыми испещрены все
ультранародные стихотворения князя Вяземского: "дока для всего" вместо "на
все", "здесь нам не обиход", "глядит в угоду, не напоказ", и т. п. Помнится,
однажды Иван Демьяныч, увлеченный своею любовью к бойким словам с
энергическим окончанием, стал уверять меня, что у него в саду везде
известняк, хворостняк и валежняк.) Так как? Идет? - воскликнул Иван
Демьяныч, видя, что Фустов не возражает.- Колька, марш в кабинет, тащи сюда
пюпитры! Ольга, волоки цитру! Да свечек к пюпитрам соблаговоли, благоверная!
(Г-н Ратч вертелся по комнате, как кубарь.) Петр Гаврилыч, вы любите музыку,