"Иван Сергеевич Тургенев. Дневник лишнего человека" - читать интересную книгу автора

петербургскому офицеру. "Князь,- думал я,-столичная штучка: на нас свысока
смотреть будет..." Не более минуты видел я его, но успел заметить, что он
был хорош собой, ловок и развязен. Походив некоторое время по зале, я
наконец остановился перед зеркалом, достал из кармана гребешок, придал моим
волосам живописную небрежность и, как это иногда случается, внезапно
углубился в созерцание моего собственного лица. Помнится, мое внимание было
заботливо сосредоточено на моем носе; мягковатые и неопределенные очертания
этого члена не доставляли мне

особенного удовольствия - как вдруг, в темной глубине наклоненного
стекла, отражавшего почти всю комнату, отворилась дверь и показалась
стройная фигура Лизы. Не знаю, почему я не шевельнулся и удержал на лице
прежнее выражение. Лиза протянула голову^ внимательно посмотрела на меня и,
подняв брови, закусив губы и притаив дыхание, как человек, который рад, что
его не заметили, осторожно подалась назад и тихонько потянула за собою
дверь. Дверь слабо скрипнула. Лиза вздрогнула и замерла на месте... Я все не
шевелился... Она потянула за ручку опять и скрылась. Не было возможности
сомневаться: выражение Лизина лица при виде моей особы, это выражение, в
котором не замечалось ничего, кроме желания благополучно убраться назад,
избегнуть неприятного свидания, быстрый отблеск удовольствия, который я
успел уловить в ее глазах, когда ей показалось, что ей точно удалось
ускользнуть незамеченной,-все это говорило слишком ясно: эта девушка меня не
любит. Я долго, долго не мог отвести взора от неподвижной, немой двери,
снова белым пятном появившейся в глубине зеркала; хотел было улыбнуться
своей собственной вытянутой фигуре - опустил голову, вернулся домой и
бросился на диван. Мне было необыкновенно тяжело, так тяжело, что я не мог
плакать... да и о чем было плакать?.. "Неужели? - твердил я беспрестанно,
лежа, как убитый, на спине и сложив руки на груди,-неужели?.." Как вам
нравится это "неужели"?
26 марта. Оттепель
Когда я на другой день, после долгих колебаний и внут-ренно замирая,
вошел в знакомую гостиную Ожогиных, я уже был не тем человеком, каким они
меня знали в течение трех недель. Все мои прежние замашки, от которых я было
начал отвыкать под влиянием нового для меня чувства, внезапно появились
опять и завладели мною, как хозяева, вернувшиеся в свой дом. Люди, подобные
мне, вообще руководствуются не столько положительными фактами, сколько
собственными впечатлениями: я, не далее как вчера мечтавший о "восторгах
взаимной любви", сегодня уже нимало не сомневался в своем "несчастии" и
совершенно отчаивался, хотя я сам не был в состоянии сыскать какой-нибудь
разумный предлог своему отчаянию. Не мог же я ревновать к князю Н*, и какие
бы за ним ни водились достоинства, одного его появления не было достаточно,
чтобы разом искоренить то расположение Лизы ко мне... Да полно, существовало
ли это расположение? Я припоминал прошедшее. "А прогулка в лесу? - спрашивал
я самого себя.-А выражение ее лица в зеркале? Но,- про-должал я,- прогулка в
лесу, кажется... Фу ты, боже мой! что я за ничтожное существо!"-восклицал я
вслух наконец. Вот какого рода недосказанные, недодуманные мысли, тысячу раз
возвращаясь, однообразным вихрем кружились в голове моей. Повторяю, я
вернулся к Ожогиным тем же мнительным, подозрительным, натянутым человеком,
каким был с детства...
Я застал все семейство в гостиной; Бизьменков тут же сидел, в уголку.