"Иван Сергеевич Тургенев. Бежин луг (Из цикла "Записки охотника")" - читать интересную книгу автора

- Да, остережется. Всяко бывает: он вот нагнется, станет черпать воду,
а водяной его за руку схватит да потащит к себе. Станут потом говорить:
упал, дескать, малый в воду... А какое упал?.. Во-вон, в камыши полез, -
прибавил он, прислушиваясь.
Камыши точно, раздвигаясь, "шуршали", как говорится у нас.
- А правда ли, - спросил Костя, - что Акулина-дурочка с тех пор и
рехнулась, как в воде побывала?
- С тех пор... Какова теперь! Но а говорят, прежде красавица была.
Водяной ее испортил. Знать, не ожидал, что ее скоро вытащут. Вот он ее, там
у себя на дне, и испортил.
(Я сам не раз встречал эту Акулину. Покрытая лохмотьями, страшно худая,
с черным, как уголь, лицом, помутившимся взором и вечно оскаленными зубами,
топчется она по целым часам на одном месте, где-нибудь на дороге, крепко
прижав костлявые руки к груди и медленно переваливаясь с ноги на ногу,
словно дикий зверь в клетке. Она ничего не понимает, что бы ей ни говорили,
и только изредка судорожно хохочет.)
- А говорят, - продолжал Костя, - Акулина оттого в реку и кинулась, что
ее полюбовник обманул.
- От того самого.
- А помнишь Васю? - печально прибавил Костя.
- Какого Васю? - спросил Федя.
- А вот того, что утонул, - отвечал Костя, - в этой вот в самой реке.
Уж какой же мальчик был! и-их, какой мальчик был! Мать-то его, Феклиста, уж
как же она его любила, Васю-то! И словно чуяла она, Феклиста-то, что ему от
воды погибель произойдет. Бывало, пойдет-от Вася с нами, с ребятками, летом
в речку купаться, - она так вся и встрепещется. Другие бабы ничего, идут
себе мимо с корытами, переваливаются, а Феклиста поставит корыто наземь и
станет его кликать: "Вернись, мол, вернись, мой светик! ох, вернись,
соколик!" И как утонул. Господь знает. Играл на бережку, и мать тут же была,
сено сгребала; вдруг слышит, словно кто пузыри по воде пускает, - глядь, а
только уж одна Васина шапонька по воде плывет. Ведь вот с тех пор и Феклиста
не в своем уме: придет да и ляжет на том месте, где он утоп; ляжет, братцы
мои, да и затянет песенку, - помните, Вася-то все такую песенку певал, - вот
ее-то она и затянет, а сама плачет, плачет, горько Богу жалится...
- А вот Павлуша идет, - молвил Федя.
Павел подошел к огню с полным котельчиком в руке.
- Что, ребята, - начал он, помолчав, - неладно дело.
- А что? - торопливо спросил Костя.
- Я Васин голос слышал.
Все так и вздрогнули.
- Что ты, что ты? - пролепетал Костя.
- Ей-Богу. Только стал я к воде нагибаться, слышу вдруг зовут меня этак
Васиным голоском и словно из-под воды: "Павлуша, а Павлуша!" Я слушаю; а тот
опять зовет: "Павлуша, подь сюда". Я отошел. Однако воды зачерпнул.
- Ах ты, Господи! ах ты, Господи! - проговорили мальчики, крестясь.
- Ведь это тебя водяной звал, Павел, - прибавил Федя... - А мы только
что о нем, о Васе-то, говорили.
- Ах, это примета дурная, - с расстановкой проговорил Ильюша.
- Ну, ничего, пущай! - произнес Павел решительно и сел опять, - своей
судьбы не минуешь.