"Юрий Тупицын. Эффект серфинга (Авт.сб. "В дебрях Даль-Гея")" - читать интересную книгу автора

тяжелым, как молот, но своего хладнокровия не утратил.
- Хорошо. Вы вынуждаете меня быть предельно откровенным. Понимаете, вы
ведете себя с Леной так, что она может полюбить вас.
Он-таки сумел ошарашить Лобова! Прошло несколько секунд, прежде чем он
нашелся с ответом:
- Да я никогда не был ловеласом!
- В том-то и дело, - тонко улыбнулся Кирсипуу. - Никакой ловелас не
имел бы у Лены успеха. Ни сейчас, ни, скорее всего, уже никогда.
- Ну и что?
- Лена - девушка, ей девятнадцать лет. Если она проснется для жизни, то
проснется и для любви. Проснется естественно, как утром восходит солнце, а
весною распускается зелень и расцветают цветы.
- Ну и что? - упрямо повторил свой вопрос Лобов.
- А то, что вы будете рядом с ней! Она будет естественно тянуться к
вам, как к надежной опоре. А надежность вашу, вы уж простите, так сказать,
за версту видно. А Лене девятнадцать лет! Ей будет трудно перенести новую
жизненную неудачу. Вам стоит серьезно подумать обо всем этом.
- А я уже подумал, - рассеянно сказал Лобов.
Он так и не понял истинного смысла того, что сказал его язык. И не
заметил, с каким удовлетворением откинулся Кирсипуу на спинку кресла. "Я
сделал все, что мог, - было написано на его лице с какой-то неискоренимо
прибалтийской, себе на уме психологической окраской. - Кто может, пусть
сделает больше".
Прощаясь с Иваном, Кирсипуу на секунду задержал в рукопожатии его
большую ладонь.
- Простите мою навязчивость, но мне бы хотелось дать вам несколько
советов. Самого общего порядка, разумеется. Скорее даже не советов, а
рекомендаций, вовсе не обязательных, но, как мне представляется, полезных.
Лобов улыбнулся этой деликатности.
- Давайте.
Кирсипуу несколько секунд молчал, собрав гармошкой кожу высокого лба,
потом прикоснулся кончиками пальцев к широкой груди Ивана.
- Вам придется проявить терпение, командир.
- Я умею быть терпеливым.
- Догадываюсь. Но речь идет о терпении особого рода. - Кирсипуу
заглянул в самые глаза собеседника и снова отвел взгляд. Психолог был
подчеркнуто сосредоточен, и Лобов невольно проникся чувством
ответственности к разговору. - Удар орнитеррского геновируса по психике
Лены Зим был не только жестким, но и глубоким. Я говорил вам о частичной
амнезии. И это правда! Но не вся правда. У Лены была нарушена не только
сознательная, но и более глубокая, подсознательная память, хотя и в
меньшей степени, разумеется. В ходе сна, который подошел к самой границе
смерти, была частично разрушена не только память, но и сама личность
девушки-стажера.
Заметив некое, скорее не тревожное, а огорченное выражение,
промелькнувшее на лице Лобова, психолог-обсерватор предупреждающе поднял
руку.
- Нет-нет! Вы ошибаетесь в своих догадках. Лена Зим вполне психически
здорова, если не считать биофобных явлений, церебральный комплекс у нее
отменный, но... Когда я говорил вам о том, что это девушка в образе