"Юрий Тупицын. Эффект серфинга (Авт.сб. "В дебрях Даль-Гея")" - читать интересную книгу автора

руках на инициативные действия и с персональным позывным два нуля первый.
С этим следовало примириться, и Алексей примирился.
Кронин подождал, пока в бокале не осела шапка белоснежной пены, а потом
залпом выпил его содержимое. Напиток был забористым, как хорошо
выдержанный квас, но шибал в нос не кислой остротой, а луговыми цветами,
только что скошенной травой и чем-то солнечно-светлым. Собственно, по этой
причине тоник и назывался "Глоток солнца", несколько претенциозно, по
мнению Алексея, но по существу правильно.
- Что-то наших соммелье потянуло на абстракции, - вслух подумал
инженер, адресуясь, вообще-то говоря, к командиру.
И опять Лобов не сразу понял его.
- Какие абстракции? - спросил он после паузы.
- Абстракции названий.
Алексей нацедил себе вторую порцию и выпил теперь сразу, пачкая губы
пеной. Все еще гудящая от перегрузок, мутноватая голова начала светлеть,
поярчели краски корабельного интерьера, скульптурное, рельефнее во всех
линиях стало лицо командира. Конечно, в этой реакции было и немало чистой
психологии: организм "знал", что тоник под названием "Глоток солнца"
принесет ему облегчение, и торопился отреагировать, опережая физиологию
событий. И слава Богу, что торопился!
- Хороший тоник, - похвалил Алексей, облизывая выпачканные пеной губы.
- Научились делать то, что надо. Вот только от названия остается какой-то
черно-белый привкус. Ты не находишь?
Поскольку командир отмолчался, Кронин с прежней неторопливостью
продолжал:
- Скажем, голубая мечта. Это прекрасно как с точки зрения поэзии, так и
с точки зрения математики. А голубая абстракция? Или, допустим,
черно-белая мечта? По-моему, это издержки больного воображения. Но в
данном конкретном случае я говорю не об абстракциях вообще, а об
абстракциях топонимики, относящейся к напиткам, которые нам поставляют
базы. Да не опустеют их склады и хранилища! Еще пять лет тому назад нас
угощали тониками с очень понятными, простыми, как и сами содержащие их
сифоны, названиями: "Весна", "Земляничная поляна", "Княженика" и прочая, и
прочая, и прочая. Помнишь? А потом произошла культурно-напиточная
революция и восторжествовали абстракции: "Глоток солнца", "Лунные тени" и
даже "Аку-аку". Черт-те что! С чего бы это! И не наводит ли все это тебя
на глубокомысленные размышления?
Лобов невольно улыбнулся. Он был благодарен Алексею за эту
пустопорожнюю болтовню, с помощью которой рассудительный инженер ухитрялся
снимать психологические напряжения в самых разнообразных ситуациях.
- Ну, а если тебя беспокоят маршевые двигатели, - продолжал Кронин уже
другим, деловым тоном, - то напрасно. Конечно, в завершающей фазе
гиперсвета был легкий сбой. Был! Но это даже не сбой, а сбойчик - детский
крик на лужайке в погожий летний день. Никаких признаков гравитационного
помпажа, ручаюсь своей уже начавшей седеть головой.
Говоря о гравитационном помпаже, инженер имел в виду ту самую свирепую
аритмию в работе гиперсветовых двигателей, пространственная отдача которой
перетряхивает метеорные рои, клубит космическую пыль и разрушает наружные
антенны кораблей, маяков и реперов.
- Ты полагаешь, что я разучился отличать сбой от помпажа?