"Юрий Тупицын. На восходе солнца (повесть) (Авт.сб. "В дебрях Даль-Гея")" - читать интересную книгу автора

обмякли мышцы, распрямилось усталое тело, невидимый волшебник смахнул,
стер с унихода пляшущее пламя. Лишь звенел, стонал поток воздуха, обтекая
кабину, да летела навстречу, растягиваясь, словно резиновая, земля, в
центре которой стояла несокрушимая колонна "Торнадо". Лобов вывел корабль
в горизонтальный полет и запустил двигатель.
- Алексей, как меня слышишь?
Корабль молчал. Лобов несколько раз прошел возле него на самой малой
высоте.
- Алексей, отвечай! Как меня слышишь?
Но Кронин так и не ответил. Не теряя времени на дальнейшие попытки
связи, Лобов посадил униход и сразу же, чтобы избавить себя от забот о
нем, ввел в нижний ангар, а потом уж направился к входной двери. Она была
слегка приоткрыта, хотя, когда Лобов покидал "Торнадо", он лично проверил,
хорошо ли та заперта. Значит, кто-то пытался проникнуть в корабль. Лобов и
мысли не допускал о том, что педантично аккуратный Кронин сам открыл
дверь, а потом забыл закрыть ее за собой.
Сдерживая тревогу и нетерпение, Лобов взобрался по трапу в шлюз и сразу
же споткнулся о брошенный скорчер. Он поднял оружие. Скорчер был в полной
исправности, из него не было произведено ни единого выстрела. Лобов
ассоциативно вспомнил и исправный пистолет на старой стоянке "Ладоги", и
искалеченный скорчер в разрушенной ходовой рубке, и обломки глайдера, и
нелепую смерть Штанге. У него заныло сердце. Толкнул внутреннюю дверь и,
убедившись, что она заперта, торопливо набрал личный код на шифрозамке.
Потянулись секунды, в течение которых рецепторы автоматически сверяли код
с личностью человека, стоящего в шлюзе. Лобов поймал себя на опасении:
откроется ли дверь вообще, и понял, что шквал последних событий порядком
потрепал ему нервы. Когда дверь наконец со звоном распахнулась, Лобов
вздохнул, точно сбросил с плеч тяжелый груз, и шагнул в предшлюз.
Прямо на полу валялся нейтридный шлем. Алексей никогда бы не бросил
шлем на пол. Теперь Лобов знал наверняка - на корабле что-то случилось. Он
намертво запер за собой дверь, разрядил найденный в шлюзе скорчер, швырнул
его на стеллаж, а свое оружие взял в руку. Сердце колотилось как молот, но
голова была ясной, тело слушалось безупречно. Сейчас должен был
окончательно решиться вопрос - быть или не быть патрульному кораблю
"Торнадо". Двигаясь неслышно, как тень, Лобов беспрепятственно прошел
коридорчик, кают-компанию и осторожно заглянул в ходовую рубку. Здесь
царили покой и порядок. Навалившись грудью на пульт гравитостанции, сидел
Кронин. Он был в нейтридном скафандре, но без шлема. Его рука висела как
плеть, касаясь пальцами пола.
Кронин был жив. Лобов обнаружил это, как только начал освобождать его
от скафандра. А почему он был без сознания, выяснилось чуть позже, когда
Лобов снял с него верхнюю одежду: весь правый бок инженера был одним
огромным синяком. Придись гравитоудар сантиметрами левее, и вместо живого
человека Лобов нашел бы мешанину мышц и раздробленных костей. Гравитоудар
чудовищно болезнен и всегда вызывает мгновенную потерю сознания и
последующий глубокий шок. Но если сознание каким-то чудом сохраняется,
малейшее движение причиняет потерпевшему невыносимую боль. Лобов мысленно
проделал вместе с Алексеем длиннейший, мучительный путь от подножия трапа
до гравитостанции, вспомнил брошенный скорчер и шлем - следы тяжких, почти
бессознательных усилий - и дрогнул, переполняясь состраданием и гневом. В