"Юрий Тупицын. Тайна инженера Грейвса (Авт.сб. "Инопланетянин")" - читать интересную книгу автора

антивещества.
- А если Грейвс создал такие средства?
Лонгвиль устало вздохнул и сказал, сдерживая раздражение:
- Простите, но это невозможно, мсье журналист.
Рене помолчал, а потом со всей доступной ему деликатностью проговорил:
- Простите и вы меня, мсье Лонгвиль. Я с большим уважением и огромным
доверием отношусь к вашим словам, но позвольте напомнить, что всего
несколько десятилетий тому назад ученые с не меньшим скептицизмом
относились к возможности создания ядерного оружия.
Рене выдержал паузу, но поскольку Лонгвиль молчал, продолжил уже
несколько более живо и напористо.
- Простые люди накануне второй мировой войны попросту ни о чем не знали
и не догадывались. Ученый мир в целом считал, что атомная энергия как
таковая станет доступна человеку в далеком будущем, не раньше двадцать
первого века. Сам отец атомной теории Резерфорд стоял на такой точке
зрения! А вот узкие специалисты-атомщики сильно расходились во мнениях. И
если Ферми взялся за создание ядерной бомбы, то группа немецких физиков
посчитала этот проект практически невыполнимым. И в конце концов
американцы создали атомное оружие в удивительно короткий срок!
Лонгвиль посмотрев на журналиста с интересом, как на редко
встречающийся в природе феномен.
- Позвольте и мне напомнить вам, мсье Хойл, что атомную бомбу создали
не одиночки, а целое государство, обладавшее громадным экономическим
потенциалом и вложившее в это дело десятки миллиардов долларов! А,
насколько я понял, вы полагаете, что Грейвс синтезировал сверхмощный
ядерный материал в тиши своей лаборатории чуть ли не единолично. Нонсенс!
- Да, но с момента создания атомной бомбы прошло почти полвека. За это
время наука шагнула далеко вперед.
На полном лице Лонгвиля появилось выражение усталости.
- Мсье Хойл, мы говорим о разных вещах и, как мне представляется, зря
теряем время.
- Простите?
- Вас все время заносит в область вольных допущений и свободной
фантазии. Может быть, это хорошо для газетчика, но плохо для ученого.
Рене на секунду задумался и обезоруживающе улыбнулся.
- А не могли бы вы позволить себе роскошь немного пофантазировать?
Разве фантазия - не родная сестра творчества?
Лонгвиль, склонив голову набок, некоторое время переваривал слова
журналиста.
- Ну что ж, - сказал он наконец, - небольшая интеллектуальная
гимнастика для меня лишь полезна.
Рене хотя и не подал вида, но в душе искренне удивился своей удаче.
Оказывается, и у этого цельнокованого человека были свои маленькие
слабости. Он любил самый процесс мышления: обстоятельные посылки,
неторопливое разворачивание силлогизма и неизбежный итог - крах
заблуждений и торжество логики. Он любил мыслительный процесс сам по себе,
как самоцель, даже в том случае, когда тот не вел к достижению реального
результата. Ничего удивительного, истинные кокетки, например, кружево
любовной игры ценят много больше ее примитивного грубоватого финала.
- О, я послушаю вас с удовольствием!