"Олег Тумановский. Зеркальник (Журнал "Порог")" - читать интересную книгу автора

руки. Беречь для того дела, которое предстояло совершить на рубежах
Светлой страны.
И вдруг Глан удивился. Похоже, в нем действительно что-то изменилось,
какие-то превращения претерпели нравственные постулаты, основа всей его
жизни, потому что он без ужаса подумал о том, что предстояло совершить.
Конечно, это была нечисть и ее следовало безжалостно искоренить, но, тем
не менее, это были живые существа, а он, Глан, отчего-то не испытывал
ужаса от мысли о предстоящем их убийстве.
Представив себе, как хрустят под ударами кулаков хрупкие кости нечисти,
он не испытал ни страха, ни угрызений совести. Так должно было быть, и так
будет, даже если и к Светлой стране его повезут в этих кандалах. Нечисть
понятия не имела о психосиле, о той ментальной мощи, которая позволяла
гасить боль, доставать противника невероятным для обыкновенного человека
ударом.
"Да, я действительно зеркальник, - неожиданно спокойно подумал Глан. -
И во мне нынешнем воплотились мои худшие, атавистические качества, которые
там были загнаны в подсознание, в пресловутые закоулки души, из которых
им, казалось, не выбраться".
Теперь он сам жаждал высвобождения этих сил, выхода их из-под контроля,
уверенный, что здоровый инстинкт верно укажет ему, против кого их
обратить.
И вдруг до его слуха донеслись какие-то странные посторонние звуки.
Вначале он даже не сумел идентифицировать их, просто понимая, что они
чужды этой башне, этой камере, где не могло быть ничего живого. Но они
были, эти звуки, и жили своей независимой, отторгнутой от него жизнью. То
ли это был шорох легких шагов, то ли несвязный шепот, но как-то это
тревожило, порождало в душе смутную неуверенность. Поэтому, когда из мглы
на него надвинулась чья-то тень, Глан ощутил смутное облегчение. Неясные,
неподвластные разуму образы копошились в его мозгу, и он не мог, просто
физически не умел совладать с ними.
И тут на него обрушилась Ирма.


Это было счастье. Она касалась пальцами его щек, серебристых вьющихся
волос и чувствовала, что он подсознательно тянется ей навстречу. Руки его
были скованы, но обостренным чутьем женщины она понимала, что он стремится
обнять ее, ответить лаской на ласку. И пересохшие его губы нежно отвечали
ее пересохшим губам, и казалось, что в самой Башне Призраков стало
светлее. А когда Ирма готова уже была задохнуться от радости, вдруг со
звоном упали вокруг них кованые чугунные решетки, гулким эхом раздался в
пустоте отвратительный тонкий смех.
- Попались, голубки мои! - В темноте колдовским голубым пламенем
неожиданно полыхнули вделанные в стены светильники, и в этом призрачном
колеблющемся свете возникла гнусная фигура Великого Мага. Похожее на
раздувшийся от воды шар тело его колыхалось в такт смеху, - А ведь я все
верно рассчитал. Еще когда этот глупец Вито сболтнул про вашу любовь, я
понял: вот мой шанс. И, заточая тебя в Башне Призраков, я знал, что девка
придет к тебе. Народ шепчется по углам, что зло переполнило чашу терпения,
народ молчит о тайных ходах в Подземелье... Пусть молчит, на что мне эти
ходы, если пташку всегда можно было заманить зерном. Ты был моим зерном,