"Вадим Туманов. Все потерять - и вновь начать с мечты " - читать интересную книгу автора

короток, больше гарантий нашей безопасности.
Учитывался и неожиданный вариант: захватив пароход, мы можем тут же
натолкнуться на чью-нибудь подводную лодку. Мы, может быть, выберемся на
берег, но даже если потонем, это будет совсем не та смерть, какая нас ждет в
колымских лагерях.
Мысль о том, чтобы бежать в другую страну, в первый раз пришла мне в
голову еще в подвале водного отдела МГБ во Владивостоке, когда я лежал на
нарах, тупо уставясь в потолок и вспоминая, как просто было остаться в
Гетеборге, раствориться в чужом городе и избежать всего кошмара, который
поджидал меня на родине неизвестно за что. Мне ненавистны были старческие
рожи во власти, все подряд, распо ряжавшиеся моею судьбой, противно было
бессилие всех вокруг и мое собственное - постоять за себя. Направляясь на
Колыму, я был уверен, что захват судна и побег - последняя возможность
выжить.
Мнения разошлись и в том, что делать с генералом Деревянко и офицерами
конвоя. Самые отчаянные, в основном из уголовников, предлагали после захвата
судна конвой расстрелять, а генерала вздернуть на рее. Возможно, в их глазах
еще покачивались повешенные, с которыми мы провели ночь на "вокзале" в
пересыльном лагере в Ванино. Я не думаю, что так бы все и случилось. Тем
более, когда судно собирается идти в иностранный порт демонстрировать, как
советский режим нарушает права человека.
На третьи сутки мы точно определили местонахождение судна. Справа уже
были видны очертания японских берегов в проливе Ла-перуза. Мы шли морским
коридором между Сахалином и Хоккайдо. К этому времени наладилась
установленная ворами связь с четвертым трюмом. Он был на нашей же палубе, но
по другую сторону спардека, ближе к корме. Сообщения из трюма в трюм
передавались во время вывода заключенных к туалетам, приваренным на палубе к
левому и правому фальшборту. К ним постоянно стояли длинные очереди.
Связными были также сами заключенные, которых привлекли к хозяйственным
работам. Они таскали по палубе и спускали на веревках в трюмы мешки с сухими
пайками. Через них мы узнали о согласии четвертого трюма выступить
одновременно с нами. Там тоже было больше тысячи человек. Верховодил в
четвертом известный вор Пашка Бодайбо, знакомый нам по ванинской зоне.
Происхождение его клички для меня осталось загадкой. Может, он родом из
какого-то поселка на Ленских золотых приисках, но не исключено также, что
отбывал срок в одном из бодайбинских лагерей на притоках Витима.
Рывок первой группы был назначен на полночь, когда конвоиры поднимают
лючины для вывода очередной партии заключенных к туалету. Едва люк
приоткрылся, в согласованное с четвертым трюмом время Васька Куранов и с ним
восемь-девять десятков людей рванули на палубу. Они не успели подняться во
весь рост и сделать даже пару шагов, как со всех сторон был открыт шквальный
огонь. Конвой, кем-то предупрежденный об операции, хорошо подготовился к
обороне. Из темноты раздавались выстрелы, лаяли готовые сорваться с поводков
собаки, первые трупы рухнули на мокрую палубу, и людская масса скатилась
обратно в трюм, откуда минуту назад вырвалась.
Шла стрельба и у четвертого трюма.
Не только я, весь наш трюм был уверен, что кто-то из заключенных нас
заложил. Автоматные очереди и лай собак на ночном пароходе заглушались
громкоговорителем с капитанского мостика:
- Третий и четвертый трюм! Если вы немедленно не вернетесь на свои