"Вадим Туманов. Все потерять - и вновь начать с мечты " - читать интересную книгу автора

даже сейчас, спустя более полувека, живы в моей памяти. Старшина Петров
подал мне перчатки и стал объяснять, как нужно стоять, не зная, что я уже
боксировал со многими ребятами из сборной флота. Никакого ринга не было -
просто открытая площадка. А судья - тот же старшина Петров.
Я не знал, занимался Мочалов боксом или нет, и он тоже ничего не знал
обо мне, рассчитывал на свою силу. С первых секунд я понял, что у него
какое-то дикое желание избить меня. Его первые движения были непонятны. Я в
открытой стойке провел левый прямой удар, показывая ему, что не понимаю, что
дальше делать, и, как бы боясь его, сделал движение назад. Он яростно
бросился на меня, и я очень просто встретил его прямым правой. Он грохнулся
на бетонный пол. Полная тишина. "Еще кто-нибудь хочет?" - Я опустил руки.
Желающих больше не нашлось.
Хасанский сектор для меня был сплошным несчастьем. Охраняя склады с
ипритом, я, как и многие другие, иногда отходил погреться к вытащенным на
берег для ремонта рыбацким сейнерам. Однажды кто-то именно в это время
сорвал пломбу с дверей склада. Поднялся большой шум. Начальство должно было
решить, что со мной делать. На очередных политзанятиях я был поглощен
мыслями о том, что меня ждет, когда проводивший занятия старшина Вершинин
попросил ответить на вопрос. Я не слышал, о чем он го ворит. Старшина на
меня закричал, я не удержался, тоже ответил довольно зло. "Что ты
сказал?!" - подскочил он ко мне. "Ты что, не слышал?" - ответил я. Он
схватил меня за левую руку. Я тут же автоматически ударил его правой по
челюсти. И все бы ничего, если бы не случилась страшная вещь: Вершинин упал
на огромный, метра два высотой, портрет Сталина, прислоненный к стене, и
порвал полотно. Можно представить, что тут началось. Меня моментально увезли
на гауптвахту в бухту Витязь на десять суток.
Подъем в пять утра. Мы должны были натаскать малыми ведрами воду,
напилить дрова. И так до отбоя - до одиннадцати часов. На восьмые сутки мы
утащили из соседней комнаты матрасы на пятнадцать минут раньше, чтобы лечь
спать. Разводящий раскричался. Я его ударил. Утром меня увели в штаб 25-й
армии к полковнику Мельникову. Он уставился на меня: "Слушай, ты здесь
меньше месяца, а уже столько натворил, что тебя надо судить. Ты чего
хочешь?!" Я ответил: "Хочу, чтобы меня отправили на фронт". Но меня вернули
на гауптвахту досиживать. Когда кончился срок, меня оставили в бухте Витязь
и зачислили в спортивную роту - команду боксеров от Хасанского сектора, он
входил в Тихоокеанский флот. Команда должна была ехать в краевой центр на
первенство флота. Так я снова оказался во Владивостоке.
На Тихоокеанском флоте два года существовал групповой бокс - другого
такого не было нигде. Что это такое? Каждое подразделение, входящее в ТОФ, -
торпедные катера, подводные лодки, военно-воздушные силы, учебный отряд,
флотский экипаж, эсминцы, крейсера - выставляло по десять боксеров.
Двухдневные соревнования проводились на футбольном поле в районе Луговой.
Это был квадрат, очерченный известкой, двое судей, стоявших по обе стороны,
и две команды по десять человек с каждой стороны. Удар гонга - и десять
против десятерых в течение трех раундов выявляли победителя. Так как
боксеров, естественно, не хватало, то в команды набирали борцов, штангистов.
Можно представить, как все это выглядело.
В одном из боев мне порядком досталось.
После боя меня ждали Сережа Ткаченко - мой друг, с кем я когда-то был в
учебном отряде, и его отец дядя Федя, который возил американского консула.